Мог он ринутся на склад? Может найдет убежище в каком‑нибудь месте товарооборота? Он осмотрелся, но обнаружил, что, кажется, все заперто. Где же полиция?

Несколько камней попали в спину. Он покачнулся от сильного удара, причинившего острую боль.

– Я пришел, чтобы помочь… – начал Хейдель.

– Убийца!

Затем они стали осыпать его ударами, попадая под колени. Он встал и побежал. Большинство попало в цель, но он еще ковылял.

Он продолжал высматривать место укрытия – хоть какое и не замечал ни одного по пути.

Все больше камней попадало в цель, и он упал. На этот раз не поднялся так быстро. Он ощутил удары, и кто‑то плюнул ему в лицо.

– Убийца!

– Пожалуйста… Послушайте! Я объясню.

– Убирайся к дьяволу!

Он полз, в конце концов свернувшись у стены, и теперь они подошли ближе. Пинки, плевки, камни.

– Пожалуйста! Я чист снова!

– Ублюдок!

Затем пришла ярость. Это неправильно, что с ним так обходятся, он чувствовал. Он пришел в город с гуманной целью. Он перенес такие тяготы, чтобы прийти в Италбар. А теперь истекал кровью на их улице и был осыпаем проклятиями. Кто они, чтобы судить его, как сделали это, называть его имя и оскорблять? Это чувство поднималось изнутри, и он знал, что имей силу, он бы распрямился и уничтожил их всех.

Ненависть, то чувство, близко ему не известное, наполнила тело холодным огнем. Он желал одного, не впасть в катарсис. Он будет носителем инфекции, чтобы заразить их всех.

Удары и ругательства не прекращались.

Он скрестил руки у живота так, чтобы защитить лицо и терпеть боль.

– Вы лучше убейте, – проговорил про себя Хейдель. – Потому что если не убьете, я вернусь.

Где он чувствовал такое прежде? Он не искал, но память сама подсказала.

Собор. Странтрианская гробница. Вот где он ощутил что‑то схожее с этой ненавистью. Теперь он видел, что это правда. Странно, что это можно осуществить…

Его повязка спала, разорванная, правая коленная чашечка сместилась. Было потеряно несколько зубов, и кровь туманом застилала глаза. Толпа продолжала оскорблять его, и он вообще не знал, когда это прекратиться.

Возможно они думали, что убили его, так как Хейдель лежал, не двигаясь, Или, может, они устали, или устыдились. Он ничего не знал.

Он лежал здесь, свернувшись на мостовой, спиной к стене, что не подалась, чтобы предоставить убежище. Одинокий.

Что‑то, как сон из бормотания, проклятий и удаляющихся шагов промелькнуло в его сознании.

Он закашлялся и сплюнул кровью.

– Хорошо, – проговорил он. – Вы попытались убить меня. Может думаете, удалось. Вы допустили ошибку. Вы позволили мне выжить. Какие бы ни были у вас намерения, никогда не просите о прощении. Вы допустили ошибку.

Затем он снова умер. Дождь мягко касался лица. Это то, что его пробудило. Был полдень, и каким‑то образом он был перенесен в аллею. Он не помнил, как дополз, но был уверен, что никто ему не помог.

И снова произошел провал сознания, и когда Хейдель очнулся небо уже темнело. Теперь он промок насквозь, а дождь еще шел – или, может, снова начался; он не имел понятия. Хейдель облизал губы.

Сколько прошло времени? Он обнаружил свой хроно рядом. Разбит, конечно. Тело настойчиво обращало на себя внимание, хотя, что он с годами вытерпел.

Хорошо.

Они покалечили его. Они оскорбляли его.

Хорошо.

Он сплюнул и попытался рассмотреть смешалась ли с дождем кровь.

Вы знаете, кто я?

Я пришел сюда помочь. Я помог. Если я невольно явился причиной нескольких смертей, когда пытался помочь, серьезно ли вы думаете, что это было намеренно?

Нет?

Тогда почему так?

Я знаю.