— Вытащите его, — прошептала я. Черные крылья мягко скользили под водой, словно акулы. — Вытащите его из воды.

На моей лодке было не намного безопаснее. Я наклонилась, чтобы оказаться между жницей и Биллом, когда его втаскивали на борт. Темная жница наверняка знает, что кто-то захочет ее остановить, или уже решила, что это Барнабас, ведь он же бросился в воду.

— Как ты? — спросила Сьюзан и ойкнула, когда лодки мягко стукнулись друг о друга и рулевой с красной лодки кинул веревку, чтобы связать их. Девушка опустилась на колени в узком пространстве перед задней скамейкой и вытащила из сумки пляжное полотенце. — У тебя кровь течет. Вот, положи на голову, — сказала она, а Билл только безучастно моргал.

Барнабас, не глядя на меня, устроился рядом с ним, а я с колотящимся сердцем осторожно приблизилась к очаровательной смерти в пестром топе и шлепанцах. От нее пахло перьями и чересчур сладкими духами. «Она меня не узнает. Я в безопасности», — убеждала я себя. Но когда Барнабас поднялся и собрался прыгать на другую лодку, самообладание меня покинуло.

— Барнабас! — крикнула я и тут же замерла — скорее почувствовав, а не услышав свист металла в воздухе.

Я резко обернулась. Темная жница стояла, уверенно расставив ноги на узком носу лодки, яркий свет заливал ее — и ее меч. На его рукояти сверкал фиолетовый камень, такой же, как у жницы на шее. Теперь я его видела. Оба камня ярко сияли с глубинной силой. И смотрела жница не на Билла. А на Сьюзан.

— Нет! — крикнула я в ужасе. Клинок вспыхнул на солнце — я, не раздумывая, ринулась к Сьюзан и толкнула ее в плечо, сбивая с ног. Она взвизгнула и упала на корму рядом с Биллом. Колени словно обожгло — я стесала их о резиновый коврик. Я подняла голову — солнце на мече резануло по глазам — и судорожно вздохнула, когда клинок прошел прямо сквозь меня. Ощущение было такое, будто моей души коснулись сухие перья.

Время словно остановилось, хотя ветер по-прежнему дул, а лодки покачивались на волнах. Ребята на другой моторке опомнились от изумления и закричали. Теперь они тоже видели жницу. Она уставилась на меня, растерянность на ее лице сменилась ужасом — жница поняла, что срезала не ту душу.

— Клянусь серафимами… — прошептала она, а гомон на другой лодке становился все громче.

— Черт подери, Мэдисон, — сказал Барнабас, — ты же обещала просто смотреть.

Все еще на коленях перед жницей, я приложила руку к невредимому животу и вспомнила то жуткое ощущение, когда я сидела в перевернувшейся машине на дне оврага, ошеломленная, дрожащая, еще живая. И страх обреченности при виде меча — я была в смятении, а темный жнец злился, потому что я не умерла во время аварии, и пришлось пускать в дело клинок.

— Ну ты же не успел, — ответила я, отогнав воспоминание о своей смерти.

Сьюзан, пошатываясь, поднялась, а меч темной жницы исчез — она загнала его силу обратно в свой камень. Жница, приоткрыв рот, смотрела на амулет у меня на груди — он показался из-под майки, когда я упала.

— Камень Кайроса! — сказала она. — У тебя камень Кайроса? Откуда? Он… — Жница заколебалась, глядя на меня в замешательстве. — Кто ты?

Кто такой этот Кайрос? Темного жнеца, который убил меня, звали Сет. Облизнув губы, я поднялась и чуть не наступила на Билла.

— Я Мэдисон, — дерзко заявила я, а самой было страшно до смерти. — Забрала этот амулет у хозяина. Уходи, а то я и твой заберу.

Угроза была липовая, но лицо жницы из удивленного сделалось решительным.

— У тебя камень Кайроса, так, может, он хочет его вернуть? — и она протянула тонкую руку.