Говорила она с густым ирландским акцентом, и что‑то в ее поведении, телосложении, а также беспощадный блеск ее глаз напомнили Тарталье о монашенке, которая когда‑то учила его катехизису. Всякий раз, как он допускал ошибку, она больно ударяла его по костяшкам пальцев.

– Процедура утреннего омовения, – простонал Кларк из‑за зеленой ширмы. – Гвоздь программы…

Извинившись, Донован отправилась в дамский туалет, а Тарталья остался терпеливо дожидаться у кровати Кларка, прислушиваясь к разнообразным странным шорохам и шлепкам, сопровождающимся стонами и охами Кларка.

– Ты наладил мирные отношения со своим новым начальством? – поинтересовался невидимый Кларк.

– Какое‑то их подобие.

Тарталья вспомнил прошлую пятницу. Корниш мимоходом заглянул в Барнс и объявил собравшейся команде, что Стил и впредь будет занимать место Кларка, теперь уже на постоянной основе. Сюрпризом эта новость ни для кого не стала. По мертвой тишине, которой сотрудники отдела встретили объявление, было ясно: довольны немногие.

– Я воплотил в жизнь твои наставления – поздравил ее и подарил цветы. Думал, это поможет навести между нами мосток‑другой.

– Вот и молодец! Умнеешь, старичок! Женщины обожают цветы.

– Стил достало вежливости поблагодарить меня, однако восторга она не выказала. Не знаю уж, чего я ждал. Хорошо, в лицо букет не кинула. Я произнес дежурное: «Надеюсь, мы забудем старое», а Стил ответила, что тоже надеется на это. При этом было понятно, что она ждет, когда же я уберусь с глаз долой.

– И все же дело сделано – расцвели цветы в твоем садочке…

– Ага, цветут и пахнут! Когда я позже зашел к ней в кабинет – надо было кое‑что обсудить, – букет роз торчал в мусорной корзине, прямо в упаковке. А обошлись мне цветочки, между нами говоря, в целое состояние!

Кларк за ширмой одышливо расхохотался:

– Ох уж эти женщины! Неблагодарные коровы – почти все. Чем ты с ними обходительнее, тем паршивее они себя ведут. Ладно, ты сделал все, что мог.

– По‑моему, она по‑прежнему переживает из‑за писем и катавасии с Кеннеди. Стил не собирается подавать жалобу на вмешательство в личную жизнь, однако ему все равно грозит тюремный приговор за злобные розыгрыши по электронной почте.

– Странная дамочка.

– Да. Она поняла, что я увидел, как она поступила с цветами, но промолчала. А когда я на следующее утро зашел в ее кабинет, розы как ни в чем не бывало стояли в вазе на столе.

– Ну вот видишь! Я же говорил тебе, есть в характере Кэролин сентиментальная слабинка.

– Может, и так, – медленно кивнул Тарталья.

Видимо, он не до конца представлял, насколько сильно задели ее угрожающие письма, как близко к сердцу она приняла все происшедшее. Марк никогда толком не понимал, что творится в душе женщины. Стил казалась ему железобетонной, непробиваемой леди. Но вот уже не в первый раз его посетила мысль: а вдруг он с самого начала судил о ней неверно? Не себя ли нужно ему винить за возникшие в их отношениях проблемы?

– Но думаю, это уборщицы пожалели мои бедные розы и выудили их из корзины. А у Стил не хватило духу выбросить их еще раз.

– Нет, Марк. Я уверен, это сделала по размышлении сама Кэролин. Как у всех женщин, у нее чертовски сложная натура, она хитрая и умеет, когда требуется, натянуть или отпустить поводок. Ух! – внезапно вскрикнул он. – Больно же! Нельзя ли поосторожнее, сестра Мэри?

На улице стоял ослепительный зимний денек, небо было пронзительно‑синее, почти без единого облачка, воздух терпко‑морозный, легкий ветерок перебирал голые ветви деревьев.