|
, а он, этот самый Н., оказался родным сыном того самого лица, под которым находились компетентные органы, заинтересовавшиеся чрезвычайным происшествием — шальным самолетом без летчика, самолетом, скрытно приближавшимся к столице… Согласитесь, тут и на самом деле было отчего забеспокоиться, то ли Н. позвонил папе, то ли слетал к нему в Москву специально, так или иначе расследование прекратили. Дело тихонечко спустили на тормозах.
Мы с Батей своим ходом, на наших «мигарьках» возвратились на аэродром постоянного базирования. Василий Кузьмич Решетов, встретивший нас на стоянке, куда мы зарулили после посадки, приветствовал нас несколько странно: — Ну, везуха вам ребята. Поздравляю. А мы тут спорили: посадят вас или не посадят?.. Хоть я и проиграл пари, все равно поздравляю! Мы вышли из укрытия, сдав машины механикам, и переглянулись. — Ось шоб мине повылазило, коли вин не нагадил. — Без возмущении, с каким-то даже любопытством сказал командир эскадрильи. И стал гадать, чего нам теперь ждать? И Щусев тоже как-то странно обрадовался нашему прибытию под знамя родной части. — Значит, за кормой чисто? — переходя на несвойственный ему морской лексикон, поинтересовался Павел Васильевич. — А мы тут думали, думали, как же оно будет квалифицировано… диспозиция, прямо сказать, чреватая, и не угадаешь… — Какую характеристику писать… — выпустил когти Батя. — И как персональное дело оформлять, — не выдержал я. — Ну, что вы, что вы, товарищи! Кто же вам зла желает?! Не совестно так думать? Ефремов у нас конфликтующий, допустим, он еще может так, а ты, Гесь, на кого тебе обижаться? Квартиру дали, когда санаторий дочке потребовался, поддержали… — Он говорил еще долго. И все вроде правильно по словам получалось, только как-то зыбко звучала его речь. Батя, знавший про меня все, сказал, отворачивая лицо в сторону: — Слушай, можешь как-нибудь стороной навести… у своей разведать?.. — Нет, — сказал я. — Для чего разведка? Что нам может быть, Батя? В чем мы, собственно, виноваты? — Предлагаешь плюнуть? — Обязательно плюнуть… И тут Батю осенило. Ни с того ни с сего он начал смеяться, хохотать, заходиться. Я даже оторопел слегка: сроду за ним такого не наблюдалось. — Слухай сюда! Знаю — ци мастера задержали документы… — Чего? Какие документы? — Не мог сообразить я. — Так аттестационный период же иде! Так нам обратно очередное звание нэ обломится… Как всегда, мудрый наш Батя оказался прав.
7
— Удивляюсь тебе, Полина! Неужели ты ей можешь хоть на грош верить? Подумаешь, жалуется: «ее» не растет! И что? Мой вон как растет, на подполковника представление послали, а толку? Пьет больше, дома бывает меньше… — Все-таки мне ее жалко. — Да завидует она нам. А скорее — тебе пыль в глаза пускает. Камуфляж наводит. — Почему пыль? Какой камуфляж? — Она же с твоего Тюрина глаз не спускает. Давеча в клубе только что наизнанку не вывернулась, во — старалась! Смех и грех. — А он? — Так мужик же! Все они по одной колодке затянуты, им только намекни, дай понять… Задание было странным, никогда о таком и не слышал раньше: отстрелять весь боекомплект одним нажатием на гашетку при максимальной скорости полета. Надежность оружия, которую, вероятно, требовалось проверить, мало связана со скоростью его перемещения в воздухе, но… тем, кто нас «озадачил» или было виднее — так принято считать — или надо было реагировать на серьезный сигнал… Вот и поступила команда: смоделировать, проверить, доложить! Даром что ли наш полк именовался не только учебно-тренировочным, но еще и методическо-испытательным. |
