– Контрабанда, что ли?

– Вот именно. Розенталь, похоже, в свое время очень активно этим занимался. А Первису он просто проболтался по пьяному делу. Я слышал, как Первис подначивал его по этому поводу и угрожал, что все расскажет про какой-то случай на волноломе в Кейптауне. Тут-то я понял, что эта наша парочка – заклятые друзья. Однако вернемся к завтрашнему вечеру. Ничего особо хитрого в моем плане нет. Нам нужно проникнуть внутрь, пока их нет, затаиться до их возвращения и еще немного выждать. Если удастся, нам надо будет подсыпать снотворное в виски, которое стоит в буфете. Хоть это и не спортивно, зато значительно упростит все дело. Не стоит забывать, что у Розенталя есть револьвер. Мы же не хотим, чтобы он выбил свои инициалы на наших телах. Однако, если учесть находящихся в доме туземцев, то шансы десять к одному, что нам удастся подсыпать снотворное. Если же мы напоремся на аборигенов, то нам конец. Кроме того, в доме находятся женщины…

– Да неужели? Этого нам только не хватало!

– Вот именно! И крик они поднимут такой, что хоть святых выноси. Вот чего я боюсь! Тогда вся подготовка пойдет насмарку. С другой стороны, если мы сумеем залезть в дом и где-нибудь спрятаться – считай, полдела сделано. Если Розенталь вернется домой пьяным – получим каждый по алмазу. Ну а если трезвым – то можно и пулю схлопотать. На всякий случай прихвати с собой револьвер. Однако будем надеяться, Зайчонок, что до стрельбы все-таки не дойдет. Отныне нам придется полагаться на волю богов.

Мы вместе дошли до Пикадилли и там расстались, пожав друг другу руку. К моему великому сожалению, Раффлз не пригласил меня к себе. Он сказал, что взял себе за правило хорошенько высыпаться, если на следующий день ему предстояло играть в крикет… или в какие-то другие игры. На прощание он сказал мне почти что по-отечески:

– И запомни, Зайчонок, сегодня на ночь – только один стаканчик. Ну, самое большее – два, если тебе дорога твоя жизнь… да и моя тоже!

Я в точности последовал его наказу. Всю долгую бессонную ночь я ворочался с боку на бок, пока крыши соседних домов наконец не озарил серовато-синий лондонский рассвет. Я с грустью подумал, суждено ли мне вновь увидеть его, и весь день корил себя за то, что по собственной воле ввязался в это темное и очень рискованное предприятие.

Между восемью и девятью часами вечера мы заняли позицию в саду рядом с особняком Розенталя. Дом у нас за спиной был совершенно пуст, поскольку этот буйный гуляка распугал всех соседей, которые разъехались кто куда, что еще более облегчало нашу задачу. С тыла мы не ждали никаких неожиданностей, так что могли наблюдать за домом Розенталя из-за невысокой стены. Кусты, росшие по обе ее стороны, обеспечивали нам дополнительную защиту. Устроившись в засаде, мы примерно в течение часа внимательно следили за двумя освещенными сводчатыми окнами. Шторы были задернуты, и за ними все время двигались едва различимые тени. Мы слышали хлопанье пробок, звон бокалов, хриплые голоса и взрывы хохота. Казалось, фортуна отвернулась от нас: хозяин лиловых бриллиантов ужинал дома, и трапеза его явно затягивалась. Я предположил, что у него гости. Раффлз со мной не согласился и в конечном счете оказался прав. Со стороны подъездной дорожки раздался скрип колес, и у парадного подъезда появился экипаж, запряженный парой лошадей. Из столовой послышался топот ног, голоса на мгновение смолкли, но их громкий гомон почти сразу же выплеснулся наружу.