- Тридцать пять! - закричала Тама. - Тридцать пять лет!

- Отлично, - отец рассмеялся над ее возбуждением. - А теперь иди на улицу и собери своих питомцев. Уже почти время ужина.

- Ладно, папочка.

Тама выбежала через парадную дверь на лужайку перед домом. Она собрала своих щенков и бросила их в корзину, оставив новую собаку наверху. Маленькая струйка крови все еще вытекала из уха щенка, но она знала, что к завтрашнему дню все высохнет.

Корзина была тяжелой. Она не могла с ней бежать, но несла ее в дом так быстро, как только могла. Она поставила корзинку рядом с диваном, в последний раз погладив своего нового питомца по голове, и села рядом с отцом, который смотрел телевизор.

- Сколько тебе лет, папочка? - спросила она.

- Мне сорок, - сказал он. - Ты же знаешь.

- Ты родил меня, когда тебе было пять, а маме восемьдесят два.

- Точно.

- Сколько тебе было лет, когда ты родил Хоуи?

- Мне было десять, а твоя мама умерла.

Глаза Тамы загорелись.

- Я помню это! Мы держали ее в ванной, до рождения Хоуи. Тебе пришлось разрезать ее, чтобы вытащить его!

- Да, - сказал он и поцеловал ее в макушку. - А теперь дай мне посмотреть новости.

Тама обняла отца и прижалась к нему, глядя в телевизор. Она не совсем понимала, о чем говорит репортер, но фотографии были красивые, а голос мужчины успокаивал, и ей было так хорошо и уютно, что она чуть не уснула.

На ужин отец приготовил макароны с сыром, а потом они вместе вымыли посуду. Поскольку это был канун ее дня рождения, он даже позволил ей отполировать до блеска тарелки и блюдца.

- Хоуи придет на мой день рождения? -  спросила она, когда закончила вытирать последнюю тарелку.

- Нет.

Голос ее отца стал сухим и необычайно резким. Он откупорил раковину и начал ее мыть.

Тама чуть было не сказала что-то, но передумала. Она молча протирала, ставя всю посуду в шкаф. Снаружи, через окно, она видела, как другие соседские дети играют на улице. Лето почти закончилось, но было еще достаточно светло, чтобы дети могли играть на улице до семи или восьми часов вечера.

- Ты пригласил кого-нибудь из моих друзей? - спросила она. - Ты пригласил Билли, Тодда, Дженис или Трейси?

Он кивнул.

- Да, Тама. Я пригласил их всех.

- А бабушку, дедушку, дядю Рода, тетю Элис, тетю Эдну и тетю Зельду?

- Я пригласил их всех.

Она расплылась в широкой улыбке и начала раскачиваться взад и вперед на каблуках, слишком возбужденная, чтобы сдерживать свои эмоции, не двигаясь физически. Она убрала последнюю тарелку, затем сделала колесо по кухонному полу, приземлившись всей массой в дверном проеме гостиной.

- Только не на кухне, - сказал ее отец, улыбнувшись. - Ты можешь что-нибудь сломать.

Она приподняла платье.

- Хочешь посмотреть?

- Тама, - строго сказал он.

Но она уже пересекала гостиную по ковру, кувыркаясь в направлении прихожей. Она прокатилась мимо телевизора и встала.

- Почему ты не пригласил Хоуи? - спросила она.

- Я уже говорил тебе, что Хоуи мертв.

- Вовсе нет! - настаивала она. - Я слышала его ночью в твоей комнате. Ты меня не обманешь!

- Он мертв, - сказал ее отец. - Я убил его. Помнишь?

В ту ночь она лежала без сна в постели, глядя на угрожающие бесформенные фигуры, нарисованные на потолке, слишком возбужденная, чтобы заснуть. Рядом с ней, под одеялом, она чувствовала мух. Они ползали по еде, которую она размазала поверх застеленного матраса. Они приятно касались ее обнаженной кожи, теплые, успокаивающие, массирующие.

Она улыбнулась про себя и перевернулась на другой бок. После того как они закончили мыть посуду и вернулись в гостиную смотреть телевизор, папа казался нервным и взволнованным, и это заставило Таму подумать, что, возможно, Хоуи придет на ее день рождения.