Шедшая сзади леди Макканн подумала, что никогда не видывала на общественной дороге движений столь причудливых, а редкая женщина знала общественные дороги лучше леди Макканн. Что они вызваны не алкоголем, было видно по размеренности и настойчивости, с которой они проделывались. Уотт смахивал на шатающегося канатоходца.

Однако голова произвела на леди Макканн впечатление большее, нежели ноги. Поскольку движения ног можно объяснить многими причинами. Раздумывая о некоторых причинах, которыми можно объяснить движения ног, она вспомнила старый анекдот времен своего детства, старый анекдот о студентах-медиках и господине, шедшем впереди них деревянной походкой, широко расставляя ноги. Извините, сэр, сказал один студент, приподняв кепку и поравнявшись с ним, мой друг говорит, что это геморрой, а я считаю, что всего-навсего триппер. Значит, мы все трое заблуждались, ответил господин, поскольку я полагал, что это газы.

Стало быть, ноги озадачили леди Макканн гораздо меньше головы, увенчанной шляпой и на каждом шагу с трудом поворачивавшейся на окостенелой шее не меньше, чем на четверть окружности. Где же она читала, что именно вот так вот, из стороны в сторону, мотают головой медведи, загнанные в угол? У мистера Уолпола, возможно.

Хоть и небыстрый ходок, возможно в силу старой привычки и старых больных ног, леди Макканн видела это все более отчетливо с каждым сделанным шагом. Поскольку леди Макканн и Уотт двигались в одном направлении.

Хотя, как правило, благодаря своему католическому и воинственному воспитанию леди Макканн была женщиной неробкой, она все же предпочла остановиться и подождать, опершись на зонтик, пока расстояние между ними не увеличится. И так, то останавливаясь, то двигаясь, она следовала за высокой топающей фигурой на почтительном удалении, пока не добралась до своей калитки. Там, верная духу своих предков мужского пола, она подобрала камень и изо всех сил, которые, когда она выходила из себя, нисколько не стоило недооценивать, запустила его в Уотта. По всей видимости, Господь, всегда благоволивший к Маккан — нам из? направлял ее руку, ибо камень попал в шляпу Уотта и сбил ее с головы на землю. Тут явно вмешалось провидение, поскольку, ударь камень в ухо или затылок, что легко могло бы случиться, и почти случилось, там образовалась бы рана, которая никогда не зажила бы, никогда, никогда не зажила бы, ибо кожа Уотта заживала на редкость плохо, а в крови его, возможно, не хватало?. И даже спустя пять или шесть лет, несмотря на то что он каждый вечер и утро перевязывал ее перед зеркалом, на его правой ягодице красовалась кровоточащая рана травматического происхождения.

Помимо того что Уотт остановился, поставил сумки, поднял шляпу, надел ее на голову, поднял сумки и устремился после одного-двух фальстартов дальше, верный своему правилу, он уделил этому проявлению враждебности не больше внимания, нежели обыкновенной случайности. Он обнаружил, что это самое мудрое отношение — украдкой промокнуть в случае необходимости льющуюся кровь маленькой красной тряпицей, всегда лежавшей у него в кармане, поднять упавшее и как можно быстрее продолжить путь, считая себя жертвой обычного недоразумения. Но в этом не было ничего похвального. Поскольку это отношение стало после многочисленных повторений столь неотъемлемой частью его существа, что плевок в лицо, если воспользоваться простым примером, вызывал в его разуме не больше негодования, чем лопнувшие подтяжки или свалившаяся на задницу бомба.