| Затем он снова принял позу, скромную позу, из которой его вывела внезапная вспышка застарелого недуга: руки на коленках, старческие волосатые веснушчатые узловатые руки на голых старческих костлявых синюшных коленках, правая старческая волосатая веснушчатая рука на костлявой правой голой старческой коленке, а левая старческая узловатая веснушчатая рука на левой старческой синюшной старческой костлявой коленке, а взгляд внимательных тусклых глазок устремлен, словно бы на что-то очень знакомое или еще по какой-то причине лишенное интереса, в окно, на небо, там и сям подпертое куполом, сводом, крышей, шпилем, башней, верхушкой дерева. Но тут, поскольку время пришло, Луит подвел мистера Накибала к столу и там, любовно взглянув ему в лицо или, точнее, в профиль, то есть, грубо говоря, в ухо, поскольку чем больше Луит поворачивал свое лицо, свое любящее лицо к мистеру Накибалу, тем больше мистер Накибал отворачивал свое, свое усталое багровое старческое волосатое лицо прочь, медленно, громко и величественно сказал: Четыреста восемь тысяч сто восемьдесят четыре. Тут мистер Накибал ко всеобщему изумлению перевел свои глазки, послушные, глупые, слезящиеся, пытливые глазки от неба к мистеру Фицвейну, который через мгновение к еще большему всеобщему изумлению воскликнул: Газель! Баран! Старый баран! Мистер де Бейкер, сэр, сказал Луит, не будете ли вы так добры отныне тщательно записывать все, что говорю я, и все, что говорит мой друг? Ну конечно, мистер Луит, сказал мистер де Бейкер. Премного вам обязан, мистер де Бейкер, сказал Луит. Полноте, не стоит, мистер Луит, сказал мистер де Бейкер. Значит, я могу на вас положиться, мистер де Бейкер? сказал Луит. Ну конечно, мистер Луит, можете, сказал мистер де Бейкер. Вы слишком добры, мистер де Бейкер, сказал Луит. Фи, вовсе нет, вовсе нет, мистер Луит, сказал мистер де Бейкер. Козлище! Старый пройдоха! вопил мистер Фицвейн. Вы меня успокоили, мистер де Бейкер, сказал Луит. Больше ни слова, мистер Луит, сказал мистер де Бейкер, ни слова больше. И одновременно сняли с моих плеч тяжкое бремя беспокойства, мистер де Бейкер, сказал Луит. Его взор просачивается в самую мою душу, сказал мистер Фицвейн. Куда-куда? сказал мистер О'Мелдон. В самую его душу, сказал мистер Магершон. Господи, да что это было? воскликнул мистер Макстерн. Как вы думаете, что это было? Благовест? сказал мистер де Бейкер. Разве с мирскими людьми такое случается? сказал мистер Магершон. По крайней мере, это было искренне, сказал мистер О'Мелдон. Значит, я могу продолжать без всяких опасений, мистер де Бейкер? сказал Луит. Насколько я понимаю, да, мистер Луит, сказал мистер де Бейкер. И окутывает ее словно бы влажными покровами, сказал мистер Фицвейн. Да благословит вас Господь, мистер де Бейкер, сказал Луит. И вас, мистер Луит, сказал мистер де Бейкер. Нет-нет, вас, мистер де Бейкер, вас, сказал Луит. Ну что ж, мистер Луит, меня, если настаиваете, но и вас тоже, сказал мистер де Бейкер. Вы имеете в виду да благословит Господь нас обоих, мистер де Бейкер? сказал Луит. Diable, сказал мистер де Бейкер (выражение французского происхождения). Его лицо мне знакомо, сказал мистер Фицвейн. Том! крикнул Луит. Мистер Накибал повернул на зов лицо, и Луит увидел, что на нем лежит печать беспокойства. Ба, сказал Луит, настал решающий час! Затем он громко сказал: Триста восемьдесят девять ты… Говорите в мою сторону, сказал мистер Фицвейн. Триста восемьдесят девять тысяч, проорал Луит, семнадцать. А? сказал мистер Накибал. Вы записали это, мистер де Бейкер? сказал Луит. Записал, мистер Луит, сказал мистер де Бейкер. Не будете ли вы так добры повторить, мистер де Бейкер? сказал Луит. Конечно, мистер Луит. Повторяю: Мистер Луит: Триста восемьдесят девять тысяч двенадцать. Мистер Нак… Триста восемьдесят девять тысяч семнадцать, сказал Луит, не двенадцать, а семнадцать. О, прошу прощения, мистер Луит, мне послышалось двенадцать, сказал мистер де Бейкер. Я сказал семнадцать, мистер де Бейкер, сказал Луит, мне казалось — отчетливо. |
