Конечно, в этой связи представляется интересным вопрос о том, откуда в сундуке Баранова появился нож, которого там не было? Ответов может быть несколько, а для подобной ситуации несколько вариантов действий – это уже избыточная роскошь. Во-первых, нож мог принести с собою и потом «обнаружить в сундуке» сам Василий Молчанов. Фокус очень незатейливый и легко реализуемый на практике. А во-вторых, нож мог быть заблаговременно подброшен, скажем, за час или полчаса, вершининскими операми. Если принять во внимание, что сундук, в котором был найден таинственный нож, находился в сенях, то есть в прихожей, то технически организовать подкладывание ножа большой проблемы не составляло. Подошли два «электрика их ЖЭКа», попросили ответственного квартиросъемщика показать розетки в комнатах, и пока один считал розетки, второй в сенях на минутку присел на сундук. Делов-то! Как говорится, мастеру времени не надо, ему хватает сноровки.

Василий Молчанов совсем неслучайно пригласил с собою в квартиру встреченного на улице Петра Царева. В этой истории вообще нет ничего случайного, всё логично, и всё имеет свою причину. Можно не сомневаться, что перед нами очередная «заготовка» лейтенанта Вершинина. 13-летний Царев, выражаясь современным языком, – это независимый свидетель, который всегда подтвердит участие матери и сестры Баранова в уничтожении улики. Кроме того, он также подтвердит, что видел нож с упором и отломанным кончиком лезвия, найденный в сундуке Сергея Баранова. В общем, роль Царёва в этой истории – быть свидетелем, которого при необходимости можно использовать вслепую. В силу своей жизненной неискушенности он даже приблизительно не представлял, в какую же ситуацию угодил, что именно он видел, что делал. Идеальный свидетель!

И наконец, следует сказать несколько слов о той роли, что была отведена во всей этой комедии матери Сергея Баранова и его сестре. Эти люди могли создать ему алиби, понятно, что они являлись родственниками и были заинтересованными лицами, но при отсутствии веских улик их слова могли существенно облегчить участь подозреваемого. Вершинину было важно сделать так, чтобы они на допросе у прокурора или в суде не стали рассказывать о том, что Сергей вечером 12 июля приходил домой ужинать, а потом остался ночевать дома. Другими словами, их надо было «выключить», обеспечить их молчание. Помощник начальника угро проделал это достаточно изящно, сначала он вовлек их в уничтожение какого-то непонятного ножа, фактически организовал «подставу», а потом во время допроса популярно объяснил, какими последствиями матери Баранова и её дочери грозит произошедшее. Напугав женщину как следует, Вершинин «смилостивился» и объяснил, какого рода ответа ждёт на вопрос о том, ночевал ли Сергей дома в ночь убийства? Екатерина Михайловна поняла всё правильно и рассудила, что сына она, считай, уже потеряла, так неужели теперь терять ещё и дочь? Да и самой на нары отправляться. В общем, на вопрос о возможной ночевке сына в ночь с 12 на 13 июля в собственном доме ответила так, как и надо было Вершинину: «Этого я не помню».

И тем самым Серёжа Баранов остался без алиби.

А следствие «лишилось» второго ножа, того самого, отломанный кончик которого остался в черепе убитой девочки. Глагол «лишилось» взят в кавычки неслучайно, в нашем случае это всего лишь фигура речи, поскольку невозможно лишиться того, чего не существовало и чем никто не владел. Нож был выдуман находчивым помощником начальника угро и исчез, не оставив следа, как и всякая выдумка. Зато у следствия теперь имелись свидетели, которые видели некий нож с обломанным кончиком в сундуке Баранова, ломали его лезвие и даже выбросили куски на соседский участок, где милиция их тщательно искала, но отыскать так и не смогла.