Она десницей роковой

         В темь изначальную провалит.

         Веселье хмельное пьяно.

         Все мнится, что восторг пронижет.

         Гортань прохладное вино

         Огнистою струею лижет.

         Испил: – и брызнувший угар

         Похмельем пенистым пылится.

         И кубок ядовитых чар,

         Опорожненный, чуть дымится.

         Нет, он меня не обожжет:

         Я возлюбил души пустыню.

         Извечная, она лиет

         Свою святую благостыню.

         Извечная, она, как мать,

         В темнотах бархатных восстанет.

         Слезами звездными рыдать

         Над бедным сыном не устанет.

         Ты взору матери ответь:

         Взгляни в ее пустые очи.

         И вечно будешь ты глядеть

         В мглу разливающейся ночи.

         Вот бездна явлена тоской,

         Вот в изначальном мир раздвинут.

         Над бездной этой я рукой

         Нечеловеческой закинут.

         Ее ничем не превозмочь…

         И пробегают дни за днями;

         За ночью в очи плещет ночь

         Своими смертными тенями.

         -

         Вздохнешь, уснешь – и пепел ты,

         Рассеянный в пространствах ночи…

         Из подневольной суеты

         Взгляни в мой пустые очи, —

         И будешь вечно ты глядеть,

         Ты, – бледный, пленный, бренный житель

         За гранями летящих дней

         В теней прохладную обитель…

    1907

    Париж

Время

         Еще прохладу струй студеных

         Не иссушил жестокий круг…

         Здесь, в переливах я зеленых —

         Твоих, необозримый луг.