Застуденеет светом даль, —

         Негреющим, бесстрастным светом.

         Там солнце – блещущий фазан —

         Слетит, пурпурный хвост развеяв;

         Взлетит воздушный караван

         Златоголовых облак – змеев.

         Душа полна: она ясна.

         Ты – и утишен, и возвышен.

         Предвестьем дышит тишина.

         Все будто старый окрик слышен, —

         Разгульный окрик зимних бурь,

         И сердцу мнится, что – навеки.

         Над жнивою тогда лазурь

         Опустит облачные веки.

         Тогда слепые небеса.

         Косматым дымом даль задвинут;

         Тогда багрянец древеса,

         Вскипая, в сумрак бледный кинут.

         Кусты, вскипая, мне на грудь

         Хаосом листьев изревутся;

         Подъятыми в ночную муть

         Вершинами своими рвутся.

         Тогда опять тебя люблю.

         Остановлюсь и вспоминаю.

         Тебя опять благословлю,

         Благословлю, за что – не знаю.

         Овеиваешь счастьем вновь

         Мою измученную душу.

         Воздушную твою любовь,

         Благословляя, не нарушу.

         Холодный, темный вечерок.

         Не одинок, и одинок.

    Февраль 1907

    Париж

Думы

Жизнь

Памяти Ю. А. Сидорова с любовью посвящаю

         Проносится над тайной жизни

         Пространств и роковых времен

         В небесно-голубой отчизне

         Легкотекущий, дымный сон.

         Возносятся под небесами,

         Летят над высотами дни

         Воскуренными облаками, —

         Воскуренными искони.