Но стал помехой их досугу.

         Они так ласково меня

         Из дома выгнали на вьюгу.

         Непоправимое мое

         Воспоминается былое…

         Воспоминается ее

         Лицо холодное и злое…

         Прости же, тихий уголок,

         Где жег я дни в бесцельном гимне!

         Над полем стелется дымок.

         Синеет в далях сумрак зимний.

         Мою печаль, и пыл, и бред

         Сложу в пути осиротелом:

         И одинокий, робкий след,

         Прочерченный на снеге белом, —

         Метель со смехом распылит.

         Пусть так: неметствует их совесть,

         Хоть снежным криком ветр твердит

         Моей глухой судьбины повесть.

         Покоя не найдут они:

         Пред ними протекут отныне

         Мои засыпанные дни

         В холодной, в неживой пустыне…

         Все точно плачет и зовет

         Слепые души кто-то давний:

         И бледной стужей просечет

         Окно под пляшущею ставней.

    1907

    Париж

Ночь

Сергею Кречетову

         Хотя бы вздох людских речей,

         Хотя бы окрик петушиный:

         Глухою тяжестью ночей

         Раздавлены лежат равнины.

         Разъята надо мною пасть

         Небытием слепым, безгрезным.

         Она свою немую власть

         Низводит в душу током грозным.

         Ее пророческое дно

         Мой путь созвездьями означит

         Сквозь вихрей бледное пятно.

         И зверь испуганный проскачет

         Щетинистым своим горбом:

         И рвется тень между холмами

         Пред ним на снеге голубом

         Тревожно легкими скачками:

         То опрокинется в откос,

         То умаляется под елкой.