– Слышь, заяц, – продолжал бородач, нисколько меня не слушая, – чего у тебя уши такие короткие? Зайцу длинные положены. Давай я их тебе вытяну.

    И потянулся корявой лапой.

    «Неделю назад мне их пытались укоротить», – сообщил я ему, отталкивая нетвёрдую руку и сообразив, наконец, что второго бородач привёл не для драки со мной, а для Гхажша. Правило: двое в сваре – третий не встревай. Я не очень надеялся, что правило всегда соблюдается, но рассчитывал, что если дело дойдёт до драки, то мне придётся драться с ними по очереди.

    – Укоротить? – бородач даже не понял, что вывело его из равновесия, и ухватился за край столешницы. – Неа… Надо удлинить.

    И опять потянул лапищу. Я уже собрался садануть ему тяжёлой кружкой в лоб – это должно было дать мне время выбраться из-за стола, пока второй сообразит, что к чему – но сложилось всё совершенно иначе.

    – Оставьте молодого человека в покое, – произнёс чей-то приятный голос. – Невежливо намекать кому-либо, что его внешность имеет недостатки. Тем более делать это так грубо и непристойно.

    – Чо-о-о? – изумился бородач и воззрился на человека в чёрном камзоле и чёрном же полуплаще-вотоле.

    – Погодь, погодь, – остановил он рукой, сунувшегося, было, вперёд своего товарища. – Ты кто такой? Чо не в своё дело лезешь? Ты, ваще, как сюда попал грач весенний?

    – Лай отцеживай, – холодно произнёс Чёрный, не отвечая. – Язык отрежу и к копчику пришью. Там он у тебя на месте будет.

    – Чо-о-о? – бородач совсем ошалел от такого ответа. – Братишка, за зайцем поглянь, чтобы не ускакал, пока я этому скворцу клюв загибать буду…

    И двинулся на Чёрного, угрожающе выставив перед собой кулаки с мою голову размером.

    Чёрный не стал ни отскакивать, ни уклоняться, ни драться. Он просто поднял левую руку и выставил перед носом бородача круглую серебряную бляху, что на тонком витом шнурке висела у него на запястье. Бородач резко остановился, скосил на бляху глаза и начал как будто уменьшаться в размерах, съёживаться. Его товарищ тоже мельком глянул, что у Чёрного в ладони, и, подхватив сгорбившегося забулдыгу под локоть, повлёк его в сторону. Видно было, как он что-то зло выговаривает бородачу и время от времени суёт ему могучим кулаком в бок.

    – Толстуха Фли сказала, что Адонар расположился за этим столом, – сказал Чёрный ничуть не изменившимся, ровным, голосом. – Это она ошиблась, или я?

    – Нар отошёл ненадолго, – ответил я. – Присаживайтесь, подождите. И благодарю за помощь.

    – Не стоит благодарностей, – Чёрный откинул полы своей вотолы и расположился напротив меня. – В этом жутком мире достойные люди должны помогать друг другу. Тем более что всё обошлось только словами. К востоку от Андуина слово уже не имеет никакой силы. А вот и Нар, с пивом и закуской.

    Гхажш уселся рядом со мной, а явившаяся вместе с ним прежняя толстуха, Фли, надо понимать, выгрузила на стол очередное блюдо со свининой и кружки с пивом.

    – Я уж думал, напрасно сегодня жду, – сказал Гхажш, обращаясь к Чёрному. – Как наши дела?

    – Он в пути? – спросил человек в чёрном, вместо ответа, кивнув на меня.

    – Мимо идёт, – ответил Гхажш. – Не чешись, тушкан без примеси. Головастик, не жаба болотная. Поквакаем – лупками хлопнет.

    – Зарубись!

    – Топоры пусть зарубаются, – похоже, Гхажш обижался.