|
Ал. к Рахманинову, а другое его ко мне. Письма этого я не получила, а потому я перепишу его.«…хочу поблагодарить Вас от всей души за те полстраницы, которые посвящены моей дочери. Вы хорошая, сердечная, если догадались написать о ней. […] у нас жизнь не красная, а лично я и жена моя, мы только и заняты слухами и сообщениями о войне, а мысленно о Танюше. Вот почему так трогательны и были Ваши строки о ней».
1949
Juan les pins. «Русский дом».
7. I. 49. (25. XII. 48.) Вот мы опять в фурнемской ссылке. […] В этом году кормят лучше. О прошлогодней кормежке все вспоминают с ужасом. […]
20. I. Чувствовала себя отвратительно. Ян страдает глазами — экзема век. […] Вчера он сказал: «Мне кажется, что у Блока есть что-то и от Вертинского». Читаем «Войну и мир», и Ян неустанно восхищается Толстым.
26 января. […] Много говорили [с М. А. Алдановым. — М. Г.] о «Войне и мире». М. А. считает самым лучшим 3-ий том. Начало считает слабее. Ян не согласился. Считает начало великолепным по свободе и разнообразию людей. Это был не спор, а разговор людей, любящих одно и то же. «Ну, кто бы не удержался, и не выставил Анатоля мерзавцем, не изругал бы его, а у Толстого чувствуется какая-то симпатия», сказал Ян. […]
11. 2. 49 […] Вчера были Алдановы. Очень оба милы. Сидели, разговаривали. Без Толстого не обошлось. Но Ян все был не тот, как обычно.
12. 2. […] Ночь прошла тяжело. Ян задыхался. 2 раза была кровь. Пульс больше 100. Слаб так, что сам не может поправить себе подушки.
15. 2. […] Ночь прошла на редкость тяжело, до 4-х мы не спали, затем Ян каждый час просыпался и только с 9-12 спал. Микстуру не принимает — «изжога».
17. 2. Ночь прошла ужасно. […]
18. 2. Ночь прошла дурно. […] Температура в 11 ч. утра 36,6®. Сидел в кресле. […]
24. 2. […] Ян сейчас вспомнил, как папаша Познер приезжал к нему с предложением вступить в «Союз Советских Патриотов». Ян послал его туда же, куда и Гефтера. Познер на старости лет стал писать по новой орфографии.
18 марта. Вчера Ян начал писать «Ночлег». […]
20 марта. Вчера Ян задыхался.
23. III. Ян кончил «Ночлег».
29. III. […] Ян сидел сегодня около часа в саду. Разговаривал с художницей, все расспрашивал об Испании.
30. III. День Алексея Божьего человека. Когда-то, 29 лет тому назад, Алексей Толстой читал начало своего романа «Хождение по мукам» в салоне М. С. Цетлйной. Мы 2 дня как приехали в Париж. […] Квартира Цетлиных поразила меня — в ней было 3 ванны! В первый день мы уже завтракали с Цетлиными, Толстыми, Тэффи, Гончаровой и Ларионовым у Прюнье. Все еще были молоды. Из этой компании умерли Толстой и Цетлин. Это начало эмиграции. Как сначала было трудно взять и носить чужое платье. А потом, понемногу, смирилась. […] — Вот рассказ замечательный, сказал неожиданно Ян — это «Лирник Родион». — Да, там настоящая поэзия. — Это та поэзия, которая исчезла из мира, и все наши поэты ни в зуб толком. […]
6 апреля. […] Ян получил письмо от Г., он сообщает об Ильюше Муромцеве […] называет его «знаменитым ученым». |
