— Джоуслин, мы не можем быть немилосердными, — сказала мисс Прентайс с холодным блеском в глазах. — Я осмелюсь сказать, что бедняжка Идрис вполне сможет сыграть небольшую роль.

   — Я слишком стар, — проговорил Джоуслин.

   — Что за чепуха, дорогой. Конечно, это не так. Мы найдём для тебя что-нибудь подходящее.

   — Не дай Бог, если у меня будет любовная сцена с Кампанула, — сказал эсквайр без особой учтивости в голосе.

   На лице у Элеоноры появилось то привычное для неё выражение, с которым она выслушивала ругательства, но глаза её все так же холодно и самодовольно блестели.

   — Джоуслин, я прошу тебя, — сказала она.

   — Кого же сыграет Дина? — спросил Генри.

   — Ну что ж, так как Дина почти профессионал…

   — Она — профессионал, — сказал Генри.

   — К сожалению, да, — согласилась мисс Прентайс.

   — Почему к сожалению?

   — Я довольно старомодна и считаю, что сцена — это не лучшее место для добропорядочной девушки. Но, безусловно, Дина должна играть в нашем маленьком спектакле. Если, конечно, она снизойдёт до столь скромной сцены, как наша.

   Генри открыл было рот, собираясь что-то сказать, но не успел.

   — Вот они, — раздался голос эсквайра. Послышался шум колёс по гравию, а затем раздались два весёлых гудка старинного клаксона.

   — Я пойду встречу их, — сказал Генри.* * *

   Генри прошёл через холл. Он открыл большую входную дверь и почувствовал, как свежий воздух долины прикоснулся к нему своими холодными руками. Пахнуло морозом, сырой землёй и мёртвыми листьями. В пятнах света, который шёл из окон дома, появились три фигуры — люди вышли из маленькой машины. Это были ректор, его дочь Дина и высокаяженщина в нелепой широкой шубе — Идрис Кампанула. Генри произнёс обычные слова приветствия и пригласил всех в дом. Появился Тэйлор, дворецкий, и умелыми руками взялся за поношенное пальто ректора. Генри, не отрывая глаз от Дины, возился с мехами мисс Кампанула, которая все время что-то говорила, так что казалось, будто её голос заполнял весь холл. Это была крупная и очень высокомерная старая дева с внушительным бюстом, румяным лицом, жёсткими седыми волосами и огромными костлявыми руками. Одевалась она безвкусно, но очень дорого, так как была весьма и весьма богата. Считалось, что они с Элеонорой Прентайс большие подруги. В основе их союза были общие антипатии и интересы. Обе они обожали скандалы, и каждая скрывала эту свою страсть под покровом высоконравственных суждений. Ни та ни другая ни на йоту не доверяли друг другу, но, без сомнения, получали удовольствие от взаимного общения. У обеих была совершенно различная манера вести беседу. Элеонора ни при каких обстоятельствахне расставалась со своей маской святоши, и даже когда она хотела нанести удар, то никогда не делала этого в открытую. Зато Идрис Кампанула была одной из тех женщин, которые гордились своей прямотой. Она постоянно твердила, что является человеком откровенным, и любила повторять, что “привыкла лопату называть лопатой”, а в моменты наибольшего вдохновения добавляла, что её кузен, генерал Кампанула, однажды сказал ей, что она превзошла себя и назвала лопату “лопатищей”. Она культивировала в себе эту грубоватую прямолинейность, которая вряд ли могла бы обмануть многих, но среди наиболее бесхитростных её знакомых сходила за чистую монету. Правда была втом, что Идрис Кампанула оставляла за собой право выражаться в таком духе, но была бы очень разгневана, если бы кто-либо ответил ей подобным образом.