Случилось. Мне приснился сон, и я сошла с ума!

— Просто устала, — хрипло ответила Алина. Женька вышла из комнаты с объемистой пачкой бумаг в руке и встревоженно посмотрела на нее.

— Может, у тебя нервный срыв? Аля, я тебе с самого начала говорила, что не надо было тебе идти на эту работу! Сколько тебя помню, всегда была такой тихой девочкой, а теперь…

— А теперь стала громкой девочкой! — отрезала Алина. — Не идти на эту работу?! А, пардон, жрать-то на что?! Ладно, Жень, это все лирика, взвизги мятущейся души, утомленной глупостью своего тела. Давай бумаги.

— Вот, — Женя протянула ей пухлую пачку, — это Валентина Петровна передала, у нее опять отчеты, много накладных накопилось. Как обычно — сделаешь и скинешь ей базу.

— Угу, скину, — сказала Алина, без особого воодушевления разглядывая пачку.

— А это диплом. Почерк отвратный. Потянет на сто — сто двадцать печатных страниц. Хотят за три дня, поэтому я взяла наценку на скорость, как ты и говорила. Графиков нет, только четыре таблицы, остальное сплошной текст. Берешь?

— Беру.

— Уработаешься. Отдыхать ты когда собираешься? Алька, всех денег не заработать.

— Ну, хотя бы половинку. В могиле отдохну. Ладно, спокойной ночи! Увидимся в баре под третьим столом.

Женька усмехнулась, закрывая за ней дверь, но в ее глазах усмешки не было. Они смотрели встревоженно и в то же время с легким оттенком понимания. Но Алина не заметила этого взгляда.

* * *

Она открыла дверь, проскользнула в квартирный мрак, захлопнула дверь и подергала за ручку, проверяя. Потом нашарила выключатель, зажгла белый светильник-таблетку, и тотчас из гостиной раздался грохот, словно кто-то уронил на пол энциклопедический словарь. Человек посторонний мог бы и испугаться, но Алина на звук никак не отреагировала, зная, что это всего лишь кувыркнулась со спинки кресла крепко спавшая до ее прихода Стаси.

Она поставила пакет на пол, положила сумочку и расстегнула пальто, и в тот же момент в полу-круг света из темной гостиной вышла небольшая серая в темных разводах кошка и уселась с надменным видом потревоженной во время отдыха герцогини, мягко мигая большими ярко-оранжевыми глазами.

— Привет, сволочь! — пробормотала Алина, вешая пальто. Стаси насмешливо мяукнула, возвращая ей комплимент. Алина, вздохнув, присела на корточки, кошка, подбежав, вспрыгнула ей на колени и потерлась носом о подбородок, огласив коридорное пространство густым мурлыканьем, неожиданно мощным для своего изящного телосложения. Это был ритуал, повторявшийся каждый вечер.

— Не подмазывайся! Я знаю, что я для тебя — не предмет обожания, а в меру терпимый поставщик еды — и больше ничего!

Стаси сонно мигнула, давая понять, что она не услышала ничего для себя нового. Потом спрыгнула с ее коленей и принялась обнюхивать мешок, чуть подергивая полосатым хвостом. Алина покосилась на нее, снимая сапоги. На самом деле она, в отличие от большинства женщин, не любила кошек и вовсе не собиралась ее заводить. Стаси завелась сама, однажды просто проскочив вперед нее в открытую дверь так стремительно, что Алина даже не успела понять, откуда она взялась. Тогда это был еще совсем маленький тощий котенок с разодранным подбородком. Он нагло расселся на полу в прихожей, с явной опаской ожидая последствий своей наглости. Алина с минуту задумчиво смотрела на него, решая, с какой стороны закрыть за ним дверь. И закрыла изнутри. В конце концов, она жила на первом этаже, и бедой первого этажа были мыши и пауки-сенокосцы — последние сваливались с потолка и выскальзывали из самых неожиданных мест, что, разумеется, было неприятно, особенно во время еды.