Закончив завтрак она, прихватив журнал, перешла в гостиную и прилегла на софу, продолжая перелистывать страницы. Кошки улеглись у нее в ногах. Тонечка перенесла к софе вазочку с виноградом и ушла убирать в столовой. Марина слышала, как она звенит посудой, потом раздалось приглушенное бормотание — домработница включила на кухне телевизор — конечно же, чтобы посмотреть свой любимый сериал. Все бы ей бездельничать!

Проведя на софе сорок минут, Марина закрыла журнал, придирчиво осмотрела свои ногти, после чего позвала Тонечку, и та появилась стремительно, точно ее принесло неожиданным порывом ветра.

— Тонь, подготовь мой костюм, который я вчера купила — помнишь, персиковый?.. и позвони шоферу. Пусть подгонит машину через полчаса. Я поеду в «Гебу», а потом, может быть, загляну в пару магазинов… И предупреди — если в салоне еще хоть раз будет пахнуть табаком, я его выгоню!

— Сейчас все сделаю, Мариночка Владимировна! — прощебетала домработница и упорхнула.

Спустя сорок минут Марина вышла из своего особняка, надевая солнечные очки. Тонкий, воздушный шарф окутывал ее голову и длинную шею. Она шла грациозной, величественной походкой, продуманно покачивая бедрами, и проходившие по улице мужчины смотрели на нее восхищенными тоскующими глазами. Состоятельный сосед, прогуливавший своего мрачного питбуля, отвесил ей неуклюжий комплимент, и она снисходительно кивнула ему. Он уже не раз пытался пригласить ее в ресторан, но Марина деликатно отказывала — во-первых, в нем не было шика, во-вторых, он казался довольно скучным типом, а в-третьих, вряд ли он был стоящим любовником. Наверняка недалеко ушел от своего коренастого жутковатого пса.

Шофер распахнул ей дверцу, как обычно восхитившись безукоризненной внешностью хозяйки. Марина, одарив его холодным взглядом, скользнула в салон и сразу же потянула носом. Нет, табаком не пахло — его счастье! Она еще могла выносить табачный дым на разнообразных светских тусовках, но только не в собственной машине или в собственном доме.

Она отлично провела время в «Гебе», пройдя весь комплекс процедур, специально составленный ее сотрудницами персонально для нее, напоследок посетив вертикальный турбосолярий, — Марине показалось, что ее кожа стала слишком уж бледной. Весь персонал салона окружил ее предельным вниманием, старательно следя, чтобы хоть что-то, не дай бог, не пошло не так. Вокруг нее хлопотали, ее осыпали комплиментами и почти к каждой процедуре приступали с крайней осторожностью, чтобы Марина не подумала, что действительно остро в ней нуждается. Под конец она выпила пару чашек крепкого зеленого чая с двумя маститыми стилистками и молоденьким, очень нервным, но очень талантливым парикмахером, и ушла, напоследок предупредив, чтобы кто-нибудь из них обязательно приехал в ее дом к половине седьмого, чтобы уложить ее роскошные волосы. Вечером она была приглашена на открытие выставки жутко модного голландского флориста.

После «Гебы» Марина встретилась с двумя подругами, и они посвятили несколько часов хождению по дорогим фирменным магазинам, после чего машина каждой оказалась, как обычно, забита бесчисленными пакетами и пакетиками. В одном из магазинов Марина приобрела чудесное вечернее платье — сплошь бледно-аметистовый шелк и органза, а к нему купила очень красивый серебряный гарнитур. О деньгах можно было не задумываться — денег было много, и тратить их было бесконечно приятно.

Прибывший в указанное время стилист соорудил из ее волос настоящее произведение искусства, украшенное сверкающими серебряными нитями. Марина в новом платье и гарнитуре, с потрясающей прической долго с мягкой улыбкой рассматривала себя в зеркалах, благосклонно слушая захлебывающийся Тонечкин восхищенный шепоток.

На мгновение на нее вдруг накатила тревога, почти ужас. Она вздрогнула, и вздрогнул ее обожаемый двойник в серебряном озере, словно подернувшись рябью.