— Бэк! Хороший ты мой!.. Ах ты, псина!..

Пес тыкался острой мордой ему в ладони, влажно шлепал языком и поскуливал от восторга, и Виталий тряс его голову, гладил пушистую шерсть и срывающимся голосом говорил ему все те глупости, которые любящие хозяева говорят любящим их собакам. А потом он вскочил и крепко обнял подбежавшую к нему девчушку лет пятнадцати, и та повисла у него на шее, болтая ногами, и Бэк снова неистово запрыгал вокруг них, наполняя комнату радостным лаем.

— Что это значит? — прошептал Жора, глядя на стену, которая осталась уже позади спин идущих людей, и стоявший рядом с ним Олег вдруг сорвался с места, по-детски воскликнув:

— Мама!

Красивая, чуть полноватая женщина средних лет протянула к нему руки, улыбаясь, и он влетел в ее объятия и уткнулся лицом ей в плечо, совершенно обалдев от счастья.

— Мама… — бормотал он, задыхаясь, — мама… прости меня за ту вазу… я был дураком… таким дураком!.. мама…

— Ну что ты, Олежа, — ее ладонь гладила его взъерошенные волосы. — Это все дело прошлое, не бери в голову. Я вовсе не сержусь… я никогда по-настоящему не сердилась на тебя. Это ты меня прости. Я говорила, не подумав… я обидела тебя…

— Нет, нет…

Жора медленно подошел к приземистому широкоплечему человеку, который стоял, сунув руки в карманы, и угрюмо смотрел на него. Остановился и негромко произнес:

— Значит, ты все-таки умер? Очевидно, я должен испытывать сожаление, но… Честно говоря, я вообще ничего не испытываю.

Мужчина широко улыбнулся и принялся задумчиво раскачиваться, перекатываясь с пятки на носок и обратно.

— Ну и доходягой же ты стал! — сказал он. — Я всегда знал, что ничего путного из тебя не вырастет! Вот Колька — другое дело, Колька мужиком вырос! Знаешь, — его сощуренный левый глаз вдруг подмигнул Жоре, — я-то ведь видел, как ты ко мне с моим ремнем подбирался. Здорово же ты меня тогда удивил! Ба!.. подумал, да из этого щенка может вырасти неплохой пес! Но я ошибся, что ж…

— Не тебе судить об этом, — заметил Жора, ошеломленно потирая подбородок. — Значит, ты все знал? Почему же ты меня не остановил… не отколотил, как обычно?

Отец пожал плечами.

— Зачем? Это было интересно… ты хотя бы попытался совершить настоящий мужской поступок. Да, у тебя все равно кишка тонка оказалась! Не в меня ты пошел, не в меня… в профессорскую кость потянулся…

Ольга сделала несколько нерешительных шагов и остановилась перед высокой черноволосой девушкой с красивыми чертами лица, которая смотрела на нее выжидающе, чуть склонив голову набок. Харченко облизнула пересохшие губы, потом глухо сказала:

— Я бы не сделала этого снова.

— Я знаю, — ответила Татьяна и покачала головой. — Уж не знаю, Олька, как это произошло, но, похоже, тебе стало не чуждо сострадание. Кстати, должна сказать тебе, что меня довольно часто посещали мысли, похожие на твои. Может, я бы и решилась, рано или поздно. Ты меня просто опередила.

— Правда? — с облегчением спросила Ольга. — Это хорошо… но ты все равно… меня извини… Я…

— Я знаю, — повторила ее бывшая одногруппница по модельной школе.

Алина шла, не отрывая взгляда от идущей ей навстречу рыжеволосой девушки с изумрудными глазами и присыпанным веснушками открытым лицом, и когда они, наконец, остановились друг напротив друга, девушка протянула ей руку, их ладони скользнули, соприкоснувшись, и они обнялись, словно старые приятельницы, не видевшие друг друга много лет, и Алина, не выдержав, расплакалась детскими, виноватыми слезами.