— Что мне сказать Виталий, чтобы ты поверил. Какую из теорий тебе напомнить. Мою?! Твою?! Жоркину?! О ком мне тебе рассказать?! Об Олеге, который там умер у меня на руках?! Или об этом ублюдке, Лешке, который его убил?! Кстати, ты его застрелил?! Я не успела увидеть… я умерла!

— Это был сон! — хрипло произнес он. — Как ты могла узнать, что мне снилось?! Я тебя не знаю… но голос… твой голос… Господи, откуда ты все это знаешь?!

— Потому что я — Алина Суханова! Я могу показать тебе паспорт… черт! Не то! Но… Ты помнишь наш знак… условный знак, чтобы я узнала — ты это или не ты?! Ты заставил меня остаться в автобусе!.. — Алина остановилась, почувствовав, что от волнения начинает бессвязно тараторить. — Ты читал мне свои стихи, помнишь?!

— Я не пишу стихи! — отрезал Виталий, и на мгновение ей показалось, что он сейчас убежит. Впрочем, она хорошо понимала его состояние. К человеку вдруг заявляется его ожившее видение и говорит: «Привет!»

— Да, не пишешь. Тебе это ни к чему! Они все у тебя в голове, как у меня — моя книга! Ты прочел мне один, когда мы стояли у окна в моей комнате! Вспомни! В час рождения звезды утренней — в час, когда цветет небес лилия, легкой поступью опускается по лучу звезды дева Севера…

Виталий отвернулся, схватившись левой рукой за перила и посмотрел на линию горизонта, потом, не поворачивая головы, негромко, вопросительно произнес:

— Аля?

— Да. Это я, Виталий. Правда, уже больше не рыжик.

Он повернулся. Две пары глаз — человеческих и собачьих выжидающе смотрели на него. Алина ждала реакции. Мэй ждала, когда хозяин перестанет валять дурака и продолжит прерванную прогулку — здесь, на мосту, в соседстве с ревущими машинами ей совсем не нравилось.

— Черт возьми! — сказал Виталий и потер лоб ладонью. — Мне нужно присесть!

Алина кивнула, с облегчением поняв, что самое трудное позади и теперь начнется самое тяжелое и болезненное.

— Мне тоже.

* * *

Они сидели на скамейке возле длинного ряда кустарниковой акации, уже растерявшей почти все свои листья. В нескольких метрах от них убегала вниз широкая лестница. Возле парапета стояли несколько мужчин и курили, глядя вниз, на воду. Неподалеку Мэй деловито обследовала кусты, раздраженно огрызаясь на прохожих, почти каждый из которых норовил ее приласкать. Чау-чау позволяла ласкать себя лишь одной руке — прочие руки должны были испуганно отдергиваться — и они отдергивались — не только от лая и вида великолепных клыков, но и от угрюмого выражения собачьей морды, не сулившей ничего хорошего.

— Значит все наши теории оказались верны? — Виталий вытащил пачку «Беломора», и Алина слабо улыбнулась, взглянув на нее. — И все же это был сон. Но… елки, как же сон может быть коллективным?!

— Кто-то заставил нас увидеть этот сон.

Виталий закурил, не глядя на нее, — Алина заметила, что он вообще старался как можно меньше на нее смотреть, и от этого ей было очень больно. Потом сказал дрогнувшим голосом.

— Боже мой… Я видел, как… ты умерла.

— Ты не рад, что этого не произошло на самом деле?

— Не говори чепухи! — сердито отрезал он. — Но значит… и все остальные тоже живы? И Олег, и Жорка?..

— Думаю, да.

— Слава богу! Черт, никогда бы не подумал, что такое возможно. Невероятно! Но эти — какие гады, а! Все было таким реальным… и когда я проснулся… — он помолчал. — Когда я осознал себя в этом мире… Кошмарные ощущения! Знаешь, я… где-то в глубине души я не верил, что это просто сон.