— Развлечемся? — предложила Маша.

Наташа кивнула, они заставили толстяка назвать адрес и удалились в сторону нового, с роскошными эркерами и террасами дома.

— На хрена ему этот велик понадобился? — удивлялась Наташа, разглядывая сверкающее чистотой, желтым мрамором, лепниной и фресками с изображениями цветов парадное.

— От жлобства, — хмыкнула Маша, заходя в просторный лифт. — Захотелось, понимаешь?

Они поднялись на шестой этаже, вскрыли ярко-синюю дверь квартиры номер 12 и очутились в необъятном салоне. Громоздкие диваны, огромный плоский телевизор, новенькая стереосистема с высоченными колонками, шторы в сложных драпировках. Квартира выглядела так, словно хозяин приказал поставить сюда все самое дорогое, не разбираясь, подходят ли вещи друг другу. На стенах висели старательно выписанные, покрытые лаком и украшенные золочеными рамами портреты мордастых мужчин с маленькими хищными глазами и женщин с серыми одутловатыми лицами.

Девушки прошли в спальню и ахнули. На кровати могла свободно поместиться футбольная команда с запасным составом. Деревянная спинка закрывала половину стены. Художник вырезал на ней, наверное, весь пантеон греческих богов: нимфы заигрывали с сатирами, сверху вниз на это любовался зависший в воздухе Гермес, Леда обнималась с лебедем, а Геркулес под раскидистым деревом мял дебелую Омфалу.

— Твою мать! — расхохоталась Наташа. — Это что, тяга к культуре?

Маша хмыкнула, направила руку на изголовье, и фигурки стали меняться. Вместо шаловливых богинь появились злобные демоны, а веселые рожицы божеств исказились в вечной муке проклятых грешников. Картина огнедышащего Ада вышла так страшно, что даже Наташа содрогнулась. Вернувшись в гостиную, Маша бросилась к картинам. По ее велению портрет пожилого мужчины со злым, чванливым лицом высунул язык. Дама с тугим узлом на макушке выставила руку и отогнула средний палец. Дядечка в коричневом пиджаке скосил глаза к переносице, а молодая женщина с вытянутым, сухим, как таранка, лицом засунула в рот два пальца, сделав вид, что ее тошнит.

— Ха-ха-ха! — рассмеялась Наташа. Чтобы отдышаться, она уперлась ладонями в колени и тихо повизгивала от восторга. — Вот это круто!

— Пойдем! — позвала ее Маша, направляясь к выходу.

Они положили ключи в почтовый ящик, выбрались из подъезда и пошли не по бульварам, а переулками — к Садовому кольцу.

— Послушай, — Маша тронула Наташу за локоть, — я схожу домой, приберусь там. А то неловко — я такой бардак оставила.

— Ладно, — согласилась Наташа. — Только не тяни.

Завернув в свой переулок, Маша ощутила, что ноги словно прирастают к асфальту. Отчего-то ей ужасно не хотелось возвращаться в квартиру. Машу терзали смутные предчувствия, но чего ждать, чего бояться или с чем осторожничать — она не знала, поэтому велела взять себя в руки и решительно потопала к подъезду. Потянув высокую ленивую дверь, не желавшую раскрываться целиком — она пропускала жильцов через узкую щель, достаточную лишь для того, чтобы бочком протиснуться внутрь, — Маша уловила странный новый запах. В парадном обыкновенно пахло старостью, крысами, подвальной затхлостью, а в этот раз явственно и непривычно отдавало чем-то противным, вроде тухлых яиц. К третьему этажу запах усилился — Маше даже померещилось, что он струится из-под дверей ее квартиры. Открыв сумочку, чтобы вытащить ключи, Маша в последнее мгновение передумала и тихо-тихо, на цыпочках подкралась к дверям квартиры, в которой жила Настя. Звонить побоялась — у соседей был слишком громкий звонок, переливы которого слышались по всему этажу.