— В одной машине как-никак едут?
— По моим наблюдениям, в среднем три предложения за день, — вздохнул Барон. — Надеюсь, это только пока…
— Тебя тоже предки сюда насильно впихнули? — спросила Тина, вытянувшись во весь рост на спальном мешке и закинув руки за голову.
Алла, довольно громко сопя и шурша полиэтиленовыми мешочками с вещами, укладывалась со своей стороны палатки.
— Н-не знаю…
— Чего не знаешь? — удивилась Тина и усмехнулась. — А может, ты сирота? И тётя Сандра тебя из приюта погулять взяла? В рамках благотворительной программы «Физики — детям»?
Алла испуганно взглянула из хрустальной палаточной темноты…
Она раздражала Кристину буквально всем.
Очками.
Дурацкой манерой говорить — запинаясь, испуганно приседая и оглядываясь по сторонам.
Широкой талией, на которой туго застёгивались бесформенные чёрные брюки фасона семидесятых годов.
Перхотью в гладко причёсанных тёмных волосах…
Тина честно старалась терпеть. Получалось не особенно хорошо. А чего вы хотели? Вместо того чтобы веселиться с подругами и друзьями, ходить в кино, в клубы, просто гулять по городу, наслаждаясь радостью, полнотой и единством жизни, она торчала на обочине Мурманского шоссе в полутысяче километров от Питера, среди комаров, мошки и густого леса, по которому шагу нельзя пройти, не рискуя подвернуть ногу. Горячего душа, чипсов и кока-колы нет и в помине, рисовая каша пригорела, чай пахнет опилками…
И она должна ещё изображать, будто ей всё это нравится?!
Впрочем, Тина была отнюдь не принцесса на горошине и легко вытерпела бы ещё не такое, если бы не общество! Рехнувшиеся пэрентсы, ненавистный Подлиза, сумрачный Кирилл и эта неотождествлённая Алла, с которой приходилось мотать срок в одной палатке… «Единственный клёвый чувак здесь — это Барон, — лениво подумала Тина. — Но он старый, и потом, если я попытаюсь его зафрендить, мама, чего доброго, ещё рехнётся от переживаний…»
Алла уронила какой-то мешочек и с хрустом села на него, задев Тину коленкой. Тина попыталась воззвать к своей терпимости. Получилось опять-таки не очень.
«Но уж шампунь от перхоти могла бы и купить!»
— Я не сирота, — сказала Алла, разобрав наконец свои пакетики, но почему-то не ложась. — У меня есть родители. Моя мама когда-то работала с Александрой Васильевной.
— Ну и от чего тебя лечат?
Пошевельнувшись, Тина принялась яростно чесаться. Комары и мокрец успели наесть лицо, руки, ступни — всё, что не прикрывала одежда.
— Н-не понимаю… Зачем меня лечить? Я здорова… В детстве, правда, много болела…
— И это на тебе отразилось, — с сердцем сказала Тина, энергично растирая ладонями горящее лицо. — Я спрашиваю: почему твои родители тебя Сандре подсунули? Только не грузи мне, что ты без ума от походной жизни и главная твоя радость — это посидеть вечерком в дыму и пожрать жжёной кашки…
— Н-не знаю… — Алла, сидящая подтянув колени к груди, пожала плечами. Тине её силуэт на фоне палатки напомнил огромную жабу. — Просто так вышло… Тина, а вот я хотела тебя спросить…
— Аюшки? — Тина навострила уши. В конце концов, в любом человеке должно быть что-то интересное, все так говорят — и ведь не врут же, наверное…
— Тина, а ты разве зубы чистить и умываться не пойдёшь?
— Не пойду! — отрезала Тина и отвернулась к стенке палатки. — Иди сама, если охота.
Алла ничего не ответила, но продолжала сидеть не двигаясь. |