— Томми, это Дэрил Хейнс, — сказал шеф. — Дэрил, это тот детектив, о котором я тебе рассказывал.

Они пожали друг другу руки.

— Как поживаешь, Дэрил? — сказал удивленный Томми.

— Хорошо, — ответил Дэрил и уставился себе под ноги.

— Для Дэрила это первый день работы в качестве детектива, — сказал шеф. — Он два года провел на улицах.

«Интересно, в каком качестве?» — подумал Томми.

— О да, хорошо.

— Я подумал, что ты сможешь научить Дэрила по части проведения расследований, — сказал шеф, — а Дэрил может кое-что показать тебе в Ки-Уэсте. Он здесь вырос.

«Вырос? — подумал Томми. — Когда же он успел?»

— Дэрил, почему бы тебе не начать с того, чтобы показать Томми город?

— Хорошо, шеф, — сказал Дэрил. Он кивнул головой на дверь. — Готов в любой момент, как скажете, мистер детектив.

Томми обменялся рукопожатием с шефом и пошел за прыщавым свежеиспеченным детективом.

— Томми? — окликнул его шеф.

Томми снова просунул голову в дверь кабинета. — Да, шеф?

— Он сообразительней, чем кажется, — сказал шеф.

— Хорошо, шеф. — Он просто обязан быть сообразительнее.

Дэрил уже запускал двигатель, когда Томми сел в машину. В ту же секунду, как дверца захлопнулась, он пулей вылетел со стоянки полицейских машин и помчался по улице.

— Притормози здесь на минутку, — тихо сказал Томми.

— Зачем?

— У меня перекрутилось нижнее белье. Просто притормози.

Дэрил остановил машину.

— Хорошо, Дэрил. Во-первых, сыщик не водит машину так, как будто только что угнал ее. Ты обратил внимание, что на дверцах нет опознавательных знаков полиции?

— Да.

— Это потому, что мы должны не привлекать к себе внимания. Если тебе хочется, чтобы люди тебя замечали, то ты носишь униформу и разъезжаешь на черно-белой патрульной машине. Понял?

— Ладно, мистер детектив.

— Можешь называть меня Томми.

— Ладно, Томми.

— Теперь я хочу, чтобы ты научился водить машину так, как если бы тебе было, скажем, пятьдесят лет и больное сердце.

Дэрил вздохнул и поехал дальше.

— Что это за улица? — спросил Томми, когда они завернули за угол.

— Это Дюваль-стрит, наша главная обуза. Здесь больше всего баров и множество ресторанов.

Мы получаем по звонку за ночь насчет очередного пьяного, который отказывается платить по счету или сбил с ног вышибалу, представляете?

— Я представляю. Какое время года самое трудное для нас?

— Ну это нетрудно угадать: начало весны. Сюда наезжают несколько тысяч юнцов из колледжей; они напиваются и носятся по городу в открытых машинах, набившись по тринадцать человек в один автомобиль. У шефа есть на их счет четкая линия: когда они что-нибудь натворят, посылать их подметать улицы. Затем он проверяет, чтобы их фотографии за этим занятием попали в газету, так что остальные про это узнают. Это очень здорово держит их в каких-то рамках.

Они продолжали свою экскурсию по городу. Они увидели опрятные домики-"ракушки" Старого города и его тенистые улицы, увидели Рузвельт-бульвар — цепочку автосалонов и закусочных. Они видели отели и школы, затем поехали на соседний остров, Сток-Айленд, и взглянули на новую тюрьму. Они остановились на ленч у закусочной Макдональдса и перекусили в машине. Когда они доедали свои гамбургеры, Томми выглянул из машины и увидел того самого белоголового мужчину, которого приметил в тот вечер у Луи, когда взорвалась яхта.