|
Хорошо ещё, что во время взрыва он был с открытым ртом, иначе точно оглох бы. Юся осторожно потрогал лежащую на нём Виксу. Девушка не реагировала. Юся постарался приподнять её, со всей деликатностью, на которую был способен. Викса тяжело свалилась рядом, и он увидел, что девушка мертва. Фактически, она спасла ему жизнь, встав между Юсей и бомбой, которую террорист бросил на землю. Вокруг валялись тела. Сквозь звон в ушах Юся слышал чьи-то крики о помощи, но его сильно мутило, и высматривать тех, кому нужна была его помощь, не было ни сил, ни времени. Шатаясь, как пьяный, и перешагивая через людей, лежащих на асфальте, Юся побрёл в ту сторону, куда поехал велосипедист. Главное — не думать. Бормотать под нос глупые стишки, слушать звон в ушах — и идти: ноги сами выведут туда, куда нужно. — Да ты что там, спишь, что ли? — донеслось до Юси сквозь грохот металла. Он открыл глаза и понял, что ему всё приснилось. И взрыв, и девушка Викса, и террорист... Реальной была только Модестовна, которая ломилась в котельную. Юся встал с лежанки и пошёл отпирать дверь. — Ты совсем охренел, молодой чемодан? — возмущалась Модестовна. — Я тебе уже полчаса стучу, думала, всё, милицию вызывать надо — заперто изнутри, никто не отворяет. Спал, что ли? — Виноват, сморило, — кисло ответил Юся. — Чего виноват-то, шесть вечера, в своём праве, — смягчилась Модестовна. — Я чего пришла-то. Тут гестапа днём Горемыкиному начальству звонила, спрашивала про Олегу Кошевую, ругалась очень. — Чего? — не понял спросонья Юся. — Фээсбе тобой интересуется, вот что, — сказала Модестовна. — Впусти уже начальницу. Юся отступил в сторону, и Эмма Модестовна прошла в трескучий полумрак бойлерной. — Давление в емкостных бойлерах в норме? — Я спал, сейчас посмотрю. — «Посмотлю», — вредным голосом передразнила Модестовна. — Иди лучше чайник включи, генерал Лизюков за давлением посмотрит. Юся безропотно налил в электрочайник воды из бутылки и включил прибор. — Вот что, Эйнштейн недоделанный, мы тут с Горемыкой покумекали... Сваливать тебе надо, а то гестапа тебя закроет и стрелочником назначит. — За что?! — Да всё за то же: взялся неизвестно откуда, не помнишь ни хрена — значит, террорист. — Это же глупо! — Милый, ты в какой стране живёшь? Кто здесь разбираться будет, генерал Лизюков? У нас террорист не тот, кто виноват, а кого назначат! Вот вроде умный ты человек, в технике разбираешься, в науке, а бытовой мудрости в тебе ну ни на грош! Держи! На стол упал паспорт. — Это что — мой? — Не твой, а с твоей фотокарточкой. Вот всё-таки хорошо, что Петрович был такой дальновидный. Как ты бомжа привлечёшь давать показания, когда у него даже прописки нету? Вывернулся же. Предложил сделать Юлику паспорт, но не выдавать, а держать у себя. Бракованных же удостоверений личности навалом: фамилия у гражданина Ковалёв, а они напечатают Ковалев, а это уже другое ударение и другая фамилия. Или зовут гражданина Раким Агабала-оглы, а записывают — Рагим Агабалович, что тоже в корне неправильно. Так что Юсе достался паспорт Кефира Арнольда Павловича, который на самом деле был Кифер. И паспорт этот хранился у Горемыки дома, в сейфе, вместе с «макаровым». Можно, конечно, было сделать парню и нормальный паспорт, но отчего-то Горемыке не хотелось выдумывать фамилию. Юся помнил только своё странное погоняло, хотя и утверждал, что это его настоящее имя. Фамилии у него не было. А Горемыке фамилии в голову приходили самые похабные, и самая приличная, которую он мог вспомнить, была Бляблин. Ну как с такой фамилией явишься в суд? Тебя спросят: как фамилия, а ты — Бляблин. Не матерись, скажут тебе, отвечай по существу! А ты опять: Бляблин. |
