|
Осторожно вернувшись к шкафу, я отломал кусок гипсокартона. Ущерб уже был нанесён, поэтому дальнейшее повреждение стены мало что значило; мне всё равно придётся платить за это, независимо от размера отверстия. Я полагаю, что мои мотивы в тот момент были подсознательными, но после того, как я отломал ещё несколько кусков стены и посветил в дыру лучом карманного фонарика, я обнаружил свободное пространство за стеной, которое можно было легко принять за узкий проход. Конечно, должно быть, это был служебный проход для доступа к трубам, электрическим проводам и тому подобное. До тех пор, пока…
Я вытащил ещё несколько кусочков, пока отверстие не стало достаточно большим, чтобы я мог залезть туда, а затем я заполз внутрь. Поднявшись на ноги, я приблизился к нитевидному лучу света. Естественно, я смотрел прямо в свою ванную. Это — глазок, — пришла моя первая мысль. — Нет, это смешно! Очевидно же, что гостиница Хилмана была респектабельным местом. Эта дыра могла быть объяснена рядом обстоятельств: простой дефект конструкции или отверстие после гвоздя, на котором висела картина. Однако в глубине темноты я заметил ещё одну нить света. Приняв все меры предосторожности, я подошёл к следующему световому лучу и, к своему ужасу, обнаружил ещё одну дыру, которая выходила прямо в спальню соседнего номера. Я не знал, что и думать. До моих ушей донёсся тихий стук, и, прижав глаз к отверстию, я заметил движение. Там была горничная, с которой я только что разговаривал, которая ещё сегодня утром была беременна. С серьезным лицом и тусклыми глазами она вяло занялась заправкой постели и уборкой. На стуле возле двери я заметил маленький чемодан, он был открыт и набит одеждой. А на комоде рядом… Там лежала аккуратная бежевая шляпа «Koko-Kooler», такая же, какая была у Уильяма Гаррета, когда я его встретил. Рядом с дверью стоял портфель, который казался таким же, какой был у него с собой при нашей встрече. Но ведь Гаррет со своим другом уже выписались, — вспомнил я. Как только горничная закончила с уборкой, она засунула шляпу в чемодан, закрыла его, затем взяла его и портфель и вышла из комнаты… Теперь только мрачные мысли заняли мой разум. Я заметил, что на этой стороне этажа есть ещё две комнаты, и когда я посмотрел во тьму, то, конечно же, заметил ещё два крошечных луча света, сигнализирующих о существовании ещё двух глазков. Затем я посмотрел в противоположном направлении этой тайной дорожки, там я смог различить ещё несколько таких лучей… Я держал карманный фонарик направленным вниз, на пол. Если этот проход действительно существовал с недобрыми намерениями: либо из-за извращенности, либо для того, чтобы узнать материальные ценности постояльца, то здесь должен был быть какой-то способ незаметного доступа. В самом конце коридора на полу было то, что могло быть только люком. Я открыл его, увидел лестницу и без особого сознательного желания обнаружил, что спускаюсь по ней на третий этаж отеля… Чёрный, как смола, проход напомнил мне какой-то пищевод мезозойского существа, в чей живот я углублялся. Отверстие без двери указывало на скрытый проход, параллельный третьему этажу, и именно через него я вышел в такой же темный скрытый проход. Нить света отмечала каждую из комнат на этаже, но когда я быстро заглядывал в них, я видел незанятые гостиничные номера. Так я спустился на следующий этаж ниже. Второй. В проеме я шагнул в другой коридор, забитый тьмой, которая прерывалась все из-за тех же лучей света. Здесь, однако, я смутно различал голоса. Я подошёл как можно медленнее — и тише — к первому из глазков. Мой наблюдательный пункт позволял мне видеть только кусок чистой комнаты внутри, где я увидел полки с консервами, губками, ведрами, полотенцами и другими подобными предметами. Голоса были женскими и казались беззаботными. |
