— Что ж, поздравляю, но… право же!.. вы должны отдыхать, а не работать!

Она уставилась на меня, немного наклонив голову, обдумывая свои мысли:

— Я только немного приберусь, сэр, а потом пойду домой.

— Но работодатель не может настаивать, чтобы вы работали так скоро после…

— Сэр, я ценю ваше беспокойство, но я себя хорошо чувствую. Я уже скоро заканчиваю.

— Надеюсь, что так — это было унизительно. Где же все новые трудовые законы, защищающие от такой вопиющей эксплуатации? — А где ваш ребёнок?

Её лицо приобрело странное выражение.

— Дома, сэр. С моей матерью… — она кротко улыбнулась, что показалось мне вынужденным, и пошла дальше со своей тележкой.

Из-за всех этих вещей мне нужно, чтобы Мэри убралась отсюда как можно быстрее, подумал я. Городской Совет тому виной или нет, но рабочие — особенно беременные женщины — не должны так надрываться. Ведь определенные медицинские условия всегда должны быть соблюдены.

Я уже решил для себя, что заберу Мэри и всю её семью вместе с собой в Провиденс. Если это окажется ошибкой в дальнейшем, то так тому и быть. По крайней мере, я попробую. Единственное, что меня волновало — как и когда сообщить ей о своём желании. Для меня крайне важно, чтобы она знала, что я не жду ничего от неё взамен, в чем её, возможно, будет трудно убедить, учитывая темные стороны её прошлого.

Я избавлю её от бедности, — решил я, — и дам ей ту жизнь, которую она заслуживает. И, возможно, просто возможно…

Однажды мне выпадет честь жениться на ней.

Таковы были мои «платонические» намерения, но я должен был быть честен с самим собой. Конечно, мой идеализм был силён, и я знал, что получается не всегда так, как мы того хотим.

Но я знал, чего хочу. Я хотел её. И я приложу все усилия, чтобы быть человеком, которого она жаждет, и до сих пор которого у неё никогда не было.

Я понимал, что должен сдержать не только свой гнев по поводу эксплуатации юной служанки, но и печального происшествия с сердечным приступом мистера Ноури — мне нужно было отвлечься. Тогда я решил расслабиться в тишине комнаты, поэтому сел на кровати и открыл свою самую любимую книгу — «Тень над Иннсмутом». Это не будет считаться за перечитывание, решил я, это произойдёт завтра, когда я найду идеальное место, возможно, с видом на гавань. Хотя сооружения уже и сменились, зато сама бухта и таинственное море было таким же, каким его видел Лавкрафт. Когда ему на ум впервые пришли ростки его будущего шедевра, блестящее слияние атмосферы, концепции характера и, в конечном счёте, ужаса. Очевидно, Лавкрафт был настолько безвозвратно тронут второкурсником Ирвином Коббом, глубоко жутким «Рыбоголовым», а также ущербным «начальником порта» Робертом Чемберсом, что он схватил основные семена этих историй и направил их в изобретательное новое направление, при этом добавив очень много своей собственной превосходной истории, символического и полностью чудовищного смешения. В ней рассказчик, Роберт Олмстед, случайно наткнувшись на ветхий, легендарный призрачный Иннсмутский морской порт, обнаруживает, во-первых, что горожане давно заключили своего рода пакт с расой ужасных морских существ, впервые обнаруженных капитаном Оубедом Маршем, когда он шёл через Ост-Индию; и во-вторых, и самое страшное, из-за чудовищной алчности их пакт состоял не только в человеческих жертвоприношениях, но и в межвидовом скрещивании Глубоководных и человеческого населения Иннсмута. Любую страницу, которую я открывал, я мог легко считать своей любимой.

Вот один из диалогов, который вел не кто иной, как «старый пьяница» Зэйдок Эллен, чьей реальной моделью был дед Зейлена, Эйдок. Строка гласила:

«— Никада ишшо не было такова человека, как кэп Оубед, старый хрен Сатаны! Хе-хе! Я помню, как он трепал про „мохнатки“ и называл всех глупцами, шо идут на христианские собрания и смиренно тягнут свою ношу.