-  Какое? - Слаженным дуэтом спросили дамы.

    -  Пусть Ева смоет свои ужасные «стрелки».

    -  Ужасные? - Светло-голубые глаза гневно сузились. - Да что ты понимаешь!

    -  Я не слежу за веяниями моды, но отчетливо понимаю одно: если явлюсь в ресторан под ручку с нелепо размалеванной девицей, то привлеку ненужное внимание. В том числе и со стороны объекта.

    -  Нелепо размалеванной?!

    Леди Оливия решила проявить благосклонность и защитить меня от девичьего гнева:

    -  Моя дорогая, мистер Стоун отчасти прав. Ресторан, в котором назначен обед, очень редко посещается представителями так называемой богемы, среди которых ваш макияж пришелся бы к месту и ко времени.

    -  Еще неплохо было бы поменять одежду, - осторожно заикнулся я, чтобы огрести на свою голову очередной ворох проклятий, но доводы разума из уст хозяйки и зарплатодательницы одержали верх над самоуверенностью юности, и Ева отправилась приводить свой вид к надлежащему для появления в приличном обществе, пообещав мне, правда, отсутствие легкой жизни на ближайшие лет сто пятьдесят.

    Можно было бы добить девчонку, громко порадовавшись, что мне сулят столь долгую и интересную жизнь, но победа над слабым противником никогда не доставляет удовольствия, поэтому я предпочел промолчать и всего лишь улыбнуться.

    -  А что скажете вы, мистер Стоун?

    За все время знакомства леди Оливия ни разу не обращалась ко мне по имени, и иногда казалось, что она поступает так из опасения сократить дистанцию, отказавшись от двух ни к чему не обязывающих слов.

    -  Она была на грани истерики.

    -  Ева? Больше играет, нежели страдает.

    -  Я говорю о фроляйн Нейман.

    Хозяйка подумала и кивнула:

    -  Соглашусь. Но почему вы сказали: «была»?

    -  Выходя из салона, она чувствовала себя спокойнее. Намного.

    -  Это хорошо. - Леди Оливия взяла со стола наш экземпляр договора. - А ведь в самом начале волнения было столько, что она даже не решилась собственноручно заполнить бумаги… Будьте внимательны в работе, мистер Стоун. Хоть мы и не саперы, нам тоже не следует ошибаться слишком часто.

    ***

    Всю дорогу до «Сентрисс» Ева молчала, оскорбленно поджав губы, а я не горел желанием разговаривать, потому что на сыром воздухе в дополнение к насморку начало ощутимо покалывать горло. Неужели так сильно простудился? Быть не может. Вечером наглотаюсь аспирина или чего-нибудь новомодного растворимого, с непередаваемым вкусом искусственных фруктов. С другой стороны, нет худа без добра: ограниченное обоняние позволит меньше рассеивать внимание и упростит мою задачу. Не знаю, помогают ли подобные ограничения медиумам, но мне они, определенно, приносят пользу.

    -  Тебе очень идет это платье.

    Девушка, пристраивающая жакет на спинке стула, замерла, недоверчиво на меня поглядывая.

    -  Я похожа в нем на школьницу.

    -  На очень милую школьницу.

    Сказать по правде, с такой худобой фроляйн Цилинска и не может производить впечатление взрослой женщины, разве что, больной и изможденной. А от юношеского стиля, кстати, невероятно ей подходящего, отказывается, что есть силы. Глупая. Потом еще будет жалеть, что не наносилась вдоволь.

    «Подлизывается? Точно, подлизывается! А все почему? Потому что без меня ничего не может.