Между кустов вилась едва заметная тропинка. Я пробирался по ней, то и дело пуская в ход нож, пока не оказался на краю некой котловины или воронки, выложенной однако не колючками, как можно было предположить, а коврами или чем-то подобным. Именно здесь из ямы вылез и убежал осел. Внизу же располагалась… женская комната, причем настолько богато украшенная, что повергла в удивление даже меня, повидавшего много такого.

— Помогите! Помогите! — продолжала кричать женщина. Едва завидев меня, она тут же спрятала лицо за краем ковра.

— Что здесь происходит? — осведомился я.

— О, мое покрывало! Уходи! Уходи! — запричитала она.

Надо же, она звала меня на помощь и одновременно гнала прочь, ибо у нее не было покрывала.

— Вот, возьми мой платок! — крикнул я ей, завернув в него небольшой камешек.

— Отвернись!

Я повиновался.

— Можешь смотреть! — скомандовала она.

Лицо свое она прикрыла моим платком — и совершенно напрасно, поскольку ее напудренное личико мне удалось хорошо разглядеть до этого. Одеяние ее было достойно отдельного описания. Она была облачена в голубое платье без рукавов, слегка пострадавшее от колючек. Руки украшали огненно-красные перчатки исключительно тонкой работы: они сидели на запястьях как влитые. Каким-то неведомым образом ей удалось проделать отверстие в платке, через которое Чилека взирала на меня какое-то время с явным любопытством. Потом, глубоко вздохнув, она вопросила:

— Чужеземец, ты спасешь меня?

— Конечно, — галантно ответил я.

— Ты можешь донести меня?

Я от неожиданности не знал, что ответить, потом взял себя в руки и спросил:

— А в этом есть необходимость?

— Да.

— Ты что, не можешь идти?

— Нет.

— Ты ранена?

— Да.

— Куда же?

— Не знаю.

— Но ты должна чувствовать!

— Я чувствую повсюду!

— Ты пыталась встать?

— Нет.

— Почему?

— Не получается.

— Попытайся еще. Я помогу тебе.

До ковров мне было три шага. Я прыгнул вниз и хотел подать ей руку. Тут она снова заголосила:

— Несчастье! Не прикасайся ко мне, я не прикрыта!

— Где же?

— Здесь, на руках.

— Но на тебе же перчатки!

— Перчатки?! Чужеземец, ты что, слепой?! Это же красный цвет марены!

В самом деле! Эта Чилека, Земляника то есть, сидя здесь, среди земляники и ежевики, действительно была без перчаток. Ее руки были окрашены в ярко-красный цвет мареной. Вот почему «перчатки» оказались ей так впору! Но я понял и другое. Фрау Земляника была пекарем. А руки говорили о том, что еще и красильщицей. Передо мной была жена Бошака собственной персоной, та самая, которая охраняла свою дочку, когда та миловалась с вольным торговцем. О, Земляника, взявшая под свои листики любовь того, кто назвал твои крики о помощи лягушачьим кваканьем! Наверное, любовь потеряла интуицию, не подсказала, что рядом она, защитница?

— И как я тебя вытащу, если ты не позволяешь касаться тебя? — спросил я.

— Толкай меня снизу!

Я сделал полукруг, зашел сзади, взялся за бока…

— О нет, я боюсь щекотки! — завизжала она, да так голосисто, что я даже отскочил на несколько метров.

— Так как же мне тебя подхватить?

— Сама не знаю.

— Тогда давай сделаем иначе.

— Как же, интересно?

— Вот лежит веревка, я тебя на ней вытяну.