Впереди показался поворот. Прямо за ним мужчина ел за повод корову. Завидев меня, он отпустил животное и с криком отскочил в сторону. Корова подалась было за ним и перегородила дорогу. В следующий миг мы перелетели и через корову.

— Челеби! Эфенди! Эфенди! — услышал я сзади. Оглянувшись, я увидел человека, который кричал мне. Это был Али Сахаф, стоявший у дверей своего дома. Рот у него был открыт от изумления, а руки сложены на груди. Он явно принял меня за злоумышленника укравшего чужую лошадь.

Так мы мчались и мчались. Наконец я увидел мост измиланец еще не достиг его, но я опередил даже своего вороного. Он скакал вдоль берега, Халеф — за ним Наконец мне удалось остановить лошадь, и я взял ружье наизготовку. Вороной был мне дороже, чем жизнь всадника. Если он добровольно не сдастся, ему уготована пуля. Пусть только подъедет! Тут он меня заметил. Видно было, что он опешил — измиланец явно не ожидал такой встречи. Потом он резко рванул вправо. Имея меня спереди, Халефа сзади и речку слева, ему ничего не оставалось, как ехать через деревню.

Я мгновенно развернулся, резанул коня второй раз и помчался назад. Вот он мелькнул за одним из домов. Четыре-пять прыжков моего коня, винтовка готова…

Тут я заметил, что преступника поджидает препятствие, которое он не заметил или скорее недооценил. Возле дома, у которого он оказался, шла изгородь из ивы. Я бы на его месте держался от нее в стороне или хотя бы попытался перепрыгнуть. Он же побоялся и поехал в обход, к въезду в деревню. Я за ним не последовал, мне надо было перекрыть ему дорогу на равнину и направить его к воде. Я мог достать его пулей, но все-таки это был живой человек, и мне не хотелось напрасного кровопролития.

Поэтому я направил лошадь прямо на забор. Для жеребца этот прыжок не составил бы сложности, кляча же не потянула на рекорд, и мы просто пробили в изгороди дыру. Теперь лошадь мчалась как стрела, пущенная из лука, вниз по деревне, и возле первого дома я завидел измиланца. Он, поняв, что путь перекрыт, поскакал вправо вдоль ручья по дороге, от которой раньше хотел отказаться. Вдалеке стал виден Халеф, которому тоже ничего не оставалось, как разворачиваться.

Я следовал за бандитом довольно близко. Он находился от меня приблизительно в пятидесяти корпусах и в отчаянии давал вороному шпоры, к которым тот не привык. Конь взбеленился и вышел из подчинения.

—Ри! Стой! Стой! — кричал я что было сил, надеясь, что жеребец, услышав мой голос, остановится. Но измиланец ударил его ружьем между ушей, и тот, снова пустился вперед, оставив меня позади. Расстояние между нами стало расти. Было уже ясно, что перепуганное животное собирается прыгать через ручей. Если ему удастся прыжок — конь для меня потерян, если я конечно, не воспользуюсь ружьем. И я снова взял ствол наизготовку.

Я решил стрелять, когда измиланец окажется на той стороне. Пять, четыре, три корпуса отделяют его от бега Вот копыта Ри залетели вперед головы, и он элегантным луком выгнулся над водой. Всадник потерял поводья, вылетел из седла, с силой грохнулся о землю и остался недвижим.

У меня не было времени обуздывать свою лошадь, она продолжала скакать. Она оказалась совсем необученной, к тому же была напугана до предела и занесла бы меня в ручей, переломав ноги нам обоим. Я одобрительно крикнул, лошадь прыгнула, не долетела и перекувырнулась.

Седло, в котором я сидел, было арабским с высокой передней лукой и еще более высокой задней. Такие седла удобнее английских, но и опаснее, если лошадь падает. Я рисковал жизнью, поэтому, крича лошади какие-то слова, вынул ноги из стремян, поднялся в седле над задней лукой, уцепившись при этом руками за переднюю, перекинул правую ногу и спрыгнул. Мне очень мешало ружье, поэтому все прошло не так гладко, я здорово грохнулся и некоторое время пролежал без движения.