— Может быть, он шел на цыпочках?

— Может быть. Кроме того, сегодня я точно убедился: за мной следят.

— Неужели филеры?

— Вряд ли. Тип, которого я засек, не был похож на филера. Кроме того, действовал он не так, как обычно действуют полицейские.

— То есть?

— Гораздо смелей и тем не менее продуманней. От них я ушел бы сразу, он же почти не скрывался. Несмотря на это, я так и не смог рассмотреть его лица.

— Почему?

— Не смог, хотя мы ехали в одном трамвае. — Дав Хржановичу перекусить, спросил: — По глазам вижу — Ермилова не нашел?

— Нет. Сторож как сквозь землю провалился.

— Искал хорошо?

— Обошел конторы найма, сельскохозяйственные предприятия, причем прямо по справочнику. На бирже труда толкался часа два. Бесполезно, никто о таком не слышал.

Пластов молчал, и Хржанович спросил:

— Арсений Дмитриевич, о чем вы думаете?

— А? Да. Очень похоже, уход Ермилова с завода был умело подстроен.

— Не Глебовым же?

— Нет. Человеком или людьми, действовавшими против Глебова.

— Но это в нашу пользу?

— В нашу, но толку для нас пока в этом нет. Убежден также: после того как Ермилов ушел с завода и уехал на эту самую ферму, с ним что-то случилось.

— Его просто-напросто убили.

— Может быть. Но пока мы не найдем хоть отдаленных следов самого Ермилова, доказать что-то будет невозможно.

Хржанович застыл, глядя в одну точку, и Пластов спросил:

— Ты что?

— Я о денежном переводе. Откуда он был отправлен?

— Мысль прекрасная. Конечно, узнай завтра, из какого почтового отделения отправили перевод Ермиловой. Но помни, деньги могли нарочно перевести из другой точки, чтобы запутать.

— И все-таки будет хотя бы ориентир… Арсений Дмитриевич, кажется, мне удалось убедиться: владелец пустыря уже не городские власти…

— Да ну? Кто же новый владелец?

— Не знаю кто, но кто-то другой. Я был сегодня в земельном отделе. Факт покупки установил просто — спросил регистратора впрямую. Пытался подкупить его десяткой, он было даже достал документы, даже папку раскрыл, но в последний момент передумал. И все-таки одну вещь я узнал…

Найдя бумагу и карандаш, Хржанович быстро нарисовал что-то, протянул Пластову. Тот вгляделся: на листке были не очень умело изображены зубчатый круг и что-то вроде вил или морского трезубца.

— Эмблема нового владельца, трезубец на фоне шестеренки. Я увидел ее, когда регистратор раскрывал бумаги, в углу купчей.

— Похоже на знак какой-то промышленной фирмы?

— Похоже.

— Цвет голубой. Не пытайтесь вспомнить, я проверил по каталогу. Ни у одной петербургской фирмы такой эмблемы нет.

Ее и не должно быть, подумал Пластов. Не исключено, что это еще один кирпичик в общее здание; только он подумал об этом, как раздался телефонный звонок. Снял трубку и услышал знакомый приглушенный голос:

— Арсений Дмитриевич, добрый вечер, это Лиза… Я опять не могу громко говорить… Коршакеев сегодня звонил, он ждет меня завтра в семь вечера в «Казино»… Говорите, когда и где мы встретимся?

— Завтра в половине седьмого у цирка Чинизелли. Вас устраивает?

— Да, конечно. До завтра.

Положив трубку, Пластов понял, с кем ему нужно увидеться прежде всего — с Субботиным.

16

Утром Субботин встретил его так, будто ждал давно. Проводил в гостиную, сел; в глазах инженера не было прежней приветливости, они смотрели настороженно.