— Не было. Это я знаю точно. Да и потом, я уходил кругами. По всему городу. Сам черт сломал бы ногу.

— Этот твой приятель надежный человек?

— Надежный. Но, к сожалению, остаться у него на ночь я не могу.

— Ясно. Вот что, Вадим: приезжай ко мне. Будет лучше, если ты останешься у меня. Причем на несколько дней. Пока не уляжется буча. Понял?

— Понял. Спасибо, Арсений Дмитриевич. Тем более у меня есть еще кое-что. Из последних новостей.

— Езжай осторожно. При подходе к моему дому внимательно осмотрись. Когда поднимешься ко мне, позвони условным звонком. Один короткий, один длинный. И все время будь настороже. Все время. Хорошо?

— Хорошо. И все же, Арсений Дмитриевич, клянусь, ни одна собака не знает, где я, кто я и к кому я поеду. Потом, не забудьте, «аргумент» при мне. В случае чего я достану его довольно быстро.

— Вадим, умоляю тебя, забудь про «аргумент». И учти, как только ты войдешь, я тут же у тебя его отберу. Хватит того, что ты натворил.

— Ладно, Арсений Дмитриевич. Разберемся.

— Не «разберемся», а будет так, как я сказал. Все, приезжай. Жду.

Хорошо, Арсений Дмитриевич. Если повезет — буду минут через сорок.

Прислушавшись к гудкам, Пластов положил трубку. И стал ждать.

29

Около четырех часов Дня в коммутационном помещении Петербургской телефонной станции раздался звонок. Сняв трубку, телефонистка услышала хорошо ей знакомый голос секретаря Петербургской компании телефонной связи господина Грауэра. Справившись, как идут дела, и узнав, что, за исключением обычных мелких неисправностей, станция работает безотказно, Грауэр сказал:

— Милочка, сейчас к вам подойдет инженер по связи господин Экберг. Он проверит коммутацию, заодно проведет мелкий ремонт. Надеюсь, вы с ним сработаетесь.

— Безусловно, господин Грауэр. Не беспокойтесь.

Господин Экберг подошел почти тут же. На барышню инженер произвел весьма благоприятное впечатление. Во-первых, он оказался значительно моложе, чем она предполагала. Во-вторых, хотя господин инженер говорил с явным немецким акцентом, барышня оценила в нем приятного собеседника. Господин Экберг сделал несколько удачных комплиментов, показал осведомленность в последних петербургских новостях. Затем, выяснив, по каким номерам телефонов велись переговоры в последний час, надел наушники. Барышню господин Экберг попросил не обращать на него ни малейшего внимания, ибо его работа ни в коей мере не помешает соединению абонентов. Барышня не без сожаления последовала его совету, занявшись своим обычным делом. Господин же Экберг, вооружившись контактами-зажимами, принялся сосредоточенно прослушивать все линии. Работал он довольно долго, так что к вечеру барышня почти перестала его замечать. Наконец примерно около семи вечера — барышня как раз разъединила двух абонентов, только что поговоривших друг с другом, — господин Экберг снял наушники. Вздохнул:

— Уф-ф… Кажется, все. Я вам не надоел?

— Что вы, господин Экберг. Наоборот, мне было очень приятно.

— Мне тоже. С вашего позволения я соединюсь со своим шефом. Не возражаете?

— Конечно, говорите. Вы ведь на работе.

Господин Экберг воткнул штекер в гнездо, набрал номер. Вызов он сделал по-немецки. Барышня конечно же прекрасно знала немецкий, французский и английский. Тем не менее она отвернулась, давая понять, что не хочет слышать разговор. Впрочем, разговор, ведущийся на отличном «хохдейче», оказался коротким и деловым.

— Шеф, это я, — сказал господин Экберг. — У меня закончено.