Пластов видел достаточно смертей, чтобы понять: это агония. Он угадал. Через несколько секунд вырывавшееся из горла умирающего тяжелое дыхание прервалось. Хржанович был мертв.

Некоторое время Пластов бессмысленно разглядывал лежащее перед ним мертвое тело. Все произошло слишком быстро. Настолько быстро, что он пока не может даже понять, как именно все случилось. Они ждали Хржановича около его квартиры. Это ясно… Но как они узнали, что Хржанович едет к нему? Именно к нему, а, скажем, не к себе домой? Или еще куда-то? Вряд ли они дежурили около дома. Скорее — подслушали телефонный разговор. Способов сделать это у них было множество. Они могли подключиться к телефонным проводам. Подкупить телефонную барышню. Мало ли что еще… Да, конечно же, получив известие о визите Хржановича, они перехватили разговор. На крайнюю же меру, убийство, пошли потому, что ударились в панику. Хотел того Хржанович или не хотел, но он своим визитом поневоле раскрыл истинную роль фирмы «Шуккерт и К°». За что и поплатился жизнью.

Пластов провел ладонью по щекам. Понял: он плачет. Есть отчего… Его бывший студент, его верный помощник, наконец, просто его друг — мертв. Проклятье… Черт их всех возьми… Конечно, здесь сыграла роль неосмотрительность Хржановича. Юношеская беспечность. Он не должен был лезть в эту кашу. Да еще с револьвером. Но и сам он, Пластов, тоже хорош. Он несет ответственность за эту смерть в полной мере… Ведь если бы не он и не его участие в процессе Глебова, Хржанович никогда бы в жизни не узнал, что на свете существует некая фирма «Шуккерт и К°»…

Стоящий неподвижно на одном колене Пластов наконец понял: у трупа Хржановича он не один. Обернулся — за ним стоят несколько человек. Поднял голову — сверху его и Хржановича разглядывают соседи по лестнице. В гуле голосов услышал несколько реплик:

— Что с ним?.. Не видите — человеку плохо… Видимо, сердце… Надо позвать доктора…

Один из стоящих сзади спросил участливо.

— Прошу прощения. Что, собственно, произошло? Что с юношей?

— Упал с четвертого этажа, сказал Пластов. Только что.

— Так надо позвать врача?

— Врач ему уже не нужен. Он мертв. Позовите лучше городового… На худой конец — дворника…

Никто не двинулся. Пластов повысил голос:

— Поторопитесь, прошу! Я должен быть рядом с ним!

Кто-то выбежал на улицу. За ним еще кто-то. Но дворник в подъезде появился не скоро, лишь через несколько минут. Увидев Пластова, дотронулся до фуражки:

— Вашескородие, мое почтение…

— Здравствуй, Кузьмич. За городовым послал?

— Как же-с, вашескородие, послал… Боже ты мой… Никак насмерть?

— К сожалению, насмерть. Кузьмич, сюда не подъезжали двое во фраках? На пролетке?

— Подъезжали-с. Пролетка эта недавно уехала. До этого стояла-с. Недалеко отсюда.

— Ты в лицо их запомнил? Мог бы узнать, если б тебе их показали?

Дворник задумался. Покачал головой:

— В лицо нет-с. Подметал я, вашескородие. Недосуг было. Знаю, господа были. А лица запоминать… Сами посудите — мое ли это дело?

— Не твое, не твое… — Некоторое время Пластов разглядывал добродушное бородатое лицо дворника. Неожиданно ему пришла в голову одна мысль. Помедлив, он сказал: — Вот что, Кузьмич… Ты кафе «Троянский конь» знаешь?

— «Троянский конь»? У булочной Геккерта? Возле Литейного?

— Точно. Подожди-ка секунду.

— Жду-с…

Достав визитную карточку и авторучку, Пластов набросал на обороте визитки:

«Илье Васильевичу Четину — лично.