— Попробую выразиться точней: уважаемого вами лица, вот что главное! Ведь не в последнюю очередь от этого лица зависит существование вашей газеты… Надеюсь, теперь я выразился определенней? Вы понимаете, о ком я говорю?

Редактор смотрел на Пластова, крутя в руках карандаш. Он себя с трудом сдерживает, но это неважно; главное, чтобы он понял, что речь идет о Распутине.

— Слушайте, господин Пластов, вы несете какую-то чушь.

— Может быть, это чушь, но давайте пофантазируем. Подождите! Буду последователен. Вспомним весенний скандал по делу Мясоедова и только допустим: что, если я вдруг свяжусь с хорошо известной вам газетой? Газетой, являющейся трибуной хорошо известной своим патриотизмом партии? И не только партии, но и трибуной возглавляющего ее также известного своим патриотизмом государственного деятеля? — Выждал; убедившись, что редактор понял, что он имеет в виду «Новое время» и Гучкова, продолжил: — Так вот, поскольку мы знаем, что скандал с Мясоедовым затих, нам будет легко представить, какой идеальный материал для продолжения скандала можно будет изготовить из только что рассказанного мною… Не так ли?

Редактор отложил карандаш:

— Господин Пластов, вы очень много наговорили. Я выслушал вас чрезвычайно внимательно и теперь в свою очередь хочу поинтересоваться: что вам нужно от меня лично?

— От вас лично — ничего. Просто, если допустим, повторяю, только фантастически вообразить, что кто-то, допустим, заказал вам, скажем, скандальный материал, компрометирующий Глебова, убедите этого человека, что публикация такого материала будет ошибкой! — Понизил голос: — Господин редактор, ведь дело сделано, завод сгорел, что же еще? Мне нужна только страховка! Больше ничего, уверяю! Вы ведь, конечно, связаны с Защипиным? Главным юрисконсультом «России»?

— Слушайте, что вы себе позволяете? — Помедлив, редактор хлопнул ладонью по столу. — Ни с кем я не связан! Идиотизм какой-то! Мое терпение может кончиться!

— Не забывайте — и мое тоже. Так вот, если связаны — передайте Защипину весь наш разговор, хорошо? Предлагаю: давайте разойдемся миром! А, господин редактор? Ведь действительно от скандала, который поднимется — а он поднимется, — может серьезно пострадать репутация уважаемого мною и вами лица! И еще, последнее: передайте от меня горячий привет Коршакееву! — Встал, откланялся и вышел из кабинета.

36

Следующим, кого посетил Пластов, был сам Защипин; разговор с главным юрисконсультом адвокат построил совсем по-другому. Он сделал вид, что хочет беседы на полном доверии, поэтому, справившись о здоровье и обменявшись принятыми в таких случаях фразами, непринужденно и мягко сказал:

— Завод-то действительно подожгли, а?

— Я и хочу вам это доказать.

— И знаете кто? Германская разведка.

— Ну уж, Арсений Дмитриевич… Во-первых, это голословно.

— Ничуть. Да, это немцы — вы представляете? Они и сторожа убили, Ермилова… Вы ведь слышали эту фамилию?

— Фамилию слышал, но… — Защипин покачал головой.

— Никаких «но», Орест Юрьевич. Кстати, вы ведь знаете пустырь рядом с заводом?

— Пустырь? Допустим. И что?

— Как на духу: как вы думаете, кому принадлежит этот пустырь?

— Насколько мне известно, городским властям.

— Ничуть не бывало… Германской фирме «Шуккерт и К°», которая со вчерашнего дня по непонятной причине самоликвидировалась.

Некоторое время Защипин испытывал Пластова взглядом. Хмыкнул:

— Думаю, и это голословно.