Отстреливаясь, наши войска отошли на Долинский перевал.

14 июня с утра превосходными силами японцы атаковали наш отряд на Долинском перевале, который, задержав наступление и выяснив силу противника, отошёл по направлению к Синючену.

Туда же вечером 15 июня выехал из Дашичао командующий маньчжурской армией А. Н. Куропаткин.

Тут, по северной дороге, говорят и будет главный театр наших военных действий.

На южной дороге от Сюяна до Гайчжоу и на востоке в местности Сорганчоу в 25 верстах на северо-запад от Фынхуанчена происходят постоянные стычки с переменным успехом для обеих сторон.

В перестрелках мы потеряли ранеными капитана Янчуковского, поручиков Оглоблева и Серпуховитинова и врача «Красного Креста» Рышкова (я ошибочно назвал его в одной из корреспонденций Лешковым).

Капитан Янчуковский, доктор Рышков и три нижних чина остались в руках японцев.

13 июня японцы возобновили наступление по главной Ляоянской дороге и на Модулинский перевал.

Третий день, как начались дожди — и иные говорят, что это начало периодических, другие находят, что для периодических слишком рано.

Выпадающие дожди объясняются усиленной пальбой из орудий.

Война таким образом родит не только героев и поэтов, но и дождь, не в смысле водянистой поэзии, а в смысле настоящего ливня.

Грязь образовалась невылазная.

Говорят, что это большой плюс для нас, так как японцам невозможно будет по размокшим дорогам действовать со своими осадными орудиями, составляющими их главную силу.

В заключение, маленький курьёз на печальном фоне, рисующий ту поспешность, с которой всё делается на войне.

В Дашичао надо было похоронить трёх умерших солдатиков, священника не было, три гроба понесли солдатики на руках. Гробы тяжёлые, из толстых деревянных досок.

Вырыли ямы, опустили один гроб, который был всё же тяжелее других.

Это навело солдатиков на мысль вскрыть два остальных гроба.

Они оказались пустыми.

А третий гроб уже был закопан.

Как быть?

Понесли два пустые гроба назад.

Оказалось, что второпях позабыли положить в гроба двух покойников.

Солдаты говорят, что это произошло потому, что покойники не были отпеты.

— Одного похоронить Бог попустил, а двух других не дозволил…

И действительно, на другой день прибыл священник, и солдатики были похоронены после отпевания.

XV

В Хайчене

В то время, когда эти строки появятся в печати, те соображения, которые я намерен высказать, вероятно уже подтвердятся.

Соображения эти касаются театра войны, в самом центре которого я нахожусь и о котором в центральной России вообще и в Петербурге в частности имеют весьма смутное представление.

Сужу я об этом по своему недавнему сравнительно пребыванию на берегах Невы и тому впечатлению, которое производили на меня, старого газетного работника, известия, получавшиеся с Дальнего Востока.

Понятная неполнота телеграфных известий, зачастую тенденциозная их окраска иностранными агентствами делают то, что разобраться в них более чем затруднительно и вопрос, где правда в них, где ложь — остаётся открытым.

Если это так для журналиста, то какое представление о текущих военных событиях должна иметь публика? Сдержанные, всегда корректные русские известия официального характера тонут в море самохвальства известий из японского источника, услужливо передаваемых иностранными газетами и агентствами и действуют угнетающим образом на русского читателя.

Потеря орудий представляется ему поражением и торжеством врага, диверсия в форме отступления опять же боевой для нас неудачей и т. д.

Официальные известия дают лишь тактические и стратегические абрисы, не разъясняя для непосвящённых суть часто загадочных фраз, — да этого разъяснения и теперь нельзя требовать, — а между тем японская и часть заграничной прессы трубят о мнимых победах японцев.