– Ева! – с болью воскликнул отец, стиснув ее холодную руку и прижавшись лбом к влажной щеке.

Колючку уколола совесть, но горечь потери была слишком велика, чтобы снова захотеть жить. Прости, папа. Даже ради тебя. Даже ради Клана. Я больше не буду жить и не хочу страдать. Прости. Не могу оставаться здесь, не могу бросить его ТАМ.

Ставрас был для нее всем: живительной влагой, страстным огнем, умиротворяющим морским бризом, солнцем и луной, надеждой и радостью. Ее силой. Ее волей. Желанием, страстью. Ее болью. Ее жизнью. И смертью… а теперь его нет. И никто в мире не заставит ее отказаться от реиса, даже там, за чертой. Рано или поздно, так или иначе, но они будут вместе.

Снова.

Скоро.

Когда-нибудь…

Ева успокоено закрыла глаза и тихо вздохнула. Да, немного терпения, и у нее получится. Но только в этот раз она будет умнее и не позволит никому вмешаться. Не оставит Ирнассе ни малейшего шанса. Всего лишь чуть-чуть подождать, накопить сил, и можно будет попытаться. Нет, теперь надо действовать наверняка, чтобы даже лазейки не оставить реисе. Ни единой чертовой щелочки. Надо хорошенько все продумать и подготовиться к любой мелочи, чтобы избежать ошибок.

– Ева!

Колючка вздрогнула и снова очнулась: отец с болью смотрел прямо в глаза. Родной и тоже любимый. Испуганный, убитый двойным горем от известия о гибели друга и ужасающего зрелища умирающей по собственной воле дочери. Такой ранимый сейчас, глубоко несчастный, беззащитный перед ее жестокостью.

– Прости, папа…

Он дрогнувшими пальцами провел по ее щеке, стирая выступившие слезы, осторожно обнял, стараясь не повредить изувеченный бок, и снова прошептал:

– Пожалуйста, не надо. Вернись, милая. Ты можешь… ты должна жить!

– Прости.

– Ева! Не поступай так со мной. Не уходи, слышишь?!

– Его больше нет, папа, – мертво сказала она, пустыми глазами глядя на ослепительно белую стену палаты. – Ставрас погиб. Значит, и мне незачем оставаться. Пожалуйста, дай мне уйти. Я не хочу жить. Прошу тебя, не мешай. Пускай Ирнасса уйдет. Папа, пожалуйста…

– Εва!

– Папа, прошу… умоляю! – вскрикнула Колючка и с силой ухватила смертельно бледного отца за руку. Сжала с такой силой, что он вздрогнул, и с не меньшей мукой посмотрела в ответ. – Дай мне уйти!!! Мне нужно! Если ты меня любишь, если ты правда меня любишь… прошу тебя, отец!

– Кирилл… – предостерегающе протянула вдруг Ирнасса и кинула встревоженный взгляд на экран монитора. – Тебе пора уходить. Εй нельзя напрягаться. Слышишь?!! Ты можешь ускорить…

Цетиш побледнел еще сильнее и вынужденно отстранился.

– ПАПА!

– Ступай! – властно велела реиса и решительно подтолкнула одеревеневшего от крика дочери кнеши к двери. – Она ещё слаба, и лишние волнения совершенно ни к чему. Ни ей, ни тебе. Ну! Иди же! Α ты – спи!

Бесцеремонно вытолкав шефа Московского Клана, Ирнасса повернулась к постели и ярко сверкнула глазами, в которых на миг проступили страшноватые красные огоньки. Εе воля уверенно опутала ослабленную девушку, неумолимо заставляя закрыть глаза и забыть о своем неуместном стремлении распрощаться с ненужной жизнью. Ева вздрогнула, собралась было воспротивиться, но вовремя вспомнила, что решила не тратить силы попусту, и на этот раз подчинилась: еще рано, надо выждать, подготовиться и решить эту проблему одним махом. Тогда, когда уверенная в себе упыриха совсем не ждет. Ладно, я смирюсь. На время, только на время, а потом даже весь твой Дом не сможет меня удержать!

Колючка слабо улыбнулась в предвкушении своего будущего триумфа и почти мгновенно провалилась в глубокий сон.