– Мы в самом деле увидим пигмеев? – заинтересованно спросила Бонни – Эти обезьяноподобные, которые считают себя людьми, часто торгуют на дорогах разным хламом, – выругался Кейджо. – Их бабенки за гроши трахаются с водителями проезжающих грузовиков и фургонов. А пигмеи-дикари прячутся в лесу. Их вы не увидите. Их никто никогда не видит. – Кейджо опять нервно передернул плечами. – Говорю вам, это поганое место. Хуже не бывает. Нам бы следовало вырубить все эти растреклятые деревья и распродать их, и пусть бы тут раскинулись зеленые пастбища, где можно пасти домашний скот.

В голосе капитана неожиданно послышались нежные нотки, ибо разведение домашнего скота составляло цель и смысл жизни гита.

– Если вы вырубите эти леса, то прекратятся тропические ливни. А вслед за этим высохнут реки и озера, из которых вы берете воду для вашего домашнего скота. Все в природе взаимосвязано. Разрушая что-то, вы тем самым наносите непоправимый урон остальному, – попытался объяснить Дэниел, однако Кейджо, вцепившись в руль подскакивавшего на неровной дороге джипа, гневно выпалил в ответ: – Не надо принимать меня за недоразвитого придурка, доктор Армстронг. Вообще-то у меня университетское образование, и сколь бы странным вам это ни казалось, но я даже умею читать. И я в курсе всех ваших теорий, выдуманных разными белыми умниками. Вам, живущим в богатых, процветающих странах, легко говорить об охране природы и окружающей среды черным африканцам, которые умирают с голоду, потому что им негде пасти свои стада. А вы приезжаете сюда в качестве туристов, любуетесь красотами дикой природы, а затем возвращаетесь в свои роскошные особняки в Англии или пентхаусы в Нью-Йорке… – Кейджо замолчал, но через минуту снова заговорил: – Простите доктор, я вовсе не собирался вас обидеть. Но эта земля и эти деревья принадлежат нам, африканцам, и мы тоже имеем право на нормальную жизнь. Между тем численность населения Африки возрастает каждый год на шесть процентов. А людям, как известно, хочется есть, им нужна крыша над головой – словом, нужна земля. Африканцам как воздух нужны свободные земли. От этого проклятого леса нет никакого толку. Его надо вырубать, а земли использовать под сады и пастбища…

Слушая офицера, Дэниел все больше грустнел. Уж если Кейджо, человек образованный и умный, рассуждает таким образом, то как можно убедить в чем-то простых жителей африканских manyattas, которых они снимали два дня тому назад?

Кейджо отнесся к его словам о сохранении тропических лесов крайне отрицательно, а значит, когда-нибудь весь Африканский континент превратится в пустыню. Пустыню Сахару, которая протянется от мыса Доброй Надежды до самого Каира.

Внезапно дорога оборвалась, и прямо посреди леса они увидели довольно крупный поселок. Это и был Сенги-Сенги. Самые высокие и мощные стволы пока еще не тронули, но все остальные деревья вырубили. На расчищенном участке построили дома для рабочих, ремонтные мастерские и небольшое административное здание.

Жилища для рабочих, сложенные из бревен деревьев местных пород, были обмазаны глиной, крыши покрыты соломой. Ремонтные мастерские и контору соорудили из разборных материалов, чтобы легко было перевозить с одной рабочей площадки на другую.

Кейджо остановился у конторы. Здание, поставленное на кирпичные опоры, даже после каждодневных ливней оставалось сухим внутри, и по сравнению с другими постройками в нем не так чувствовалась жара. Кейджо повел киношников за собой.

– Хочу представить вас управляющему участками ФРУ, – сказал он.

– Что такое ФРУ? – спросила Бонни.

– Фонд развития Убомо, – пояснил Кейджо, открывая дверь, и, наверное, продолжил бы свою речь, но им навстречу из-за стола поднялась секретарша управляющего – девушка лет двадцати трех из племени гита, с яркой косметикой на лице, одетая по-европейски.