— Нѣтъ, я къ тому, что кокетки…

— Первый сортъ. Онѣ намъ и свое лицо показали-бы, дюша мой, но на насъ съ тобой фески и онѣ думаютъ, что мы мусульманъ. А не будь на насъ фески, онѣ сдернули-бы вуали и показали-бы лицо. «Вотъ, смотри, какая я душка-турчанка»!

Но вотъ и знаменитый Константинопольскій Турецкій Базаръ. Супруги Ивановы очутились на немъ какъ-то незамѣтно. Они перешли изъ узкой не крытой улицы съ лавками направо и налѣво и торговцами-разнощиками, продающими съ рукъ разную ветошь, въ крытую улицу со сводами. И здѣсь были лавки, но торговцы ужъ сидѣли не на порогахъ, а на покрытыхъ коврами прилавкахъ, которые въ тоже время служили и прилавками для продажи товаровъ и диванами для хозяевъ. Нѣкоторые, сидя, спали.

— Египетскій лавки, — сказалъ Карапетъ. — Тутъ нѣтъ купцы съ Египетъ, но всякій товаръ изъ Египта. Тутъ товаръ для аптеки, краски… Трава есть, гвоздика есть, перецъ есть.

— Москательные товары… — поправилъ Николай Ивановичъ.

— Вотъ, вотъ, дюша мой… Москательный товаръ. Тутъ большаго партій продаютъ.

— Оптовые торговцы.

— Вотъ, вотъ, дюша мой…

Воздухъ былъ удушливый. Пахло мятой, сѣрой и эфирными маслами.

— Карапетъ Аветычъ, мнѣ непремѣнно нужно купить турецкія туфли, шитыя золотомъ и безъ задковъ! Такія туфли, какія турчанки носятъ, заявила Глафира Семеновна.

— Турчанки, дюша мой, мадамъ, теперь носятъ туфли на французскій каблуки и самый модный фасонъ, — отвѣчалъ тотъ.

— Да что вы! Но вѣдь можно-же, все-таки, найти настоящія шитыя турецкія туфли?

— Совсѣмъ, барыня-сударыня, этотъ турчански манеръ у турчански дамы изъ моды вышелъ, но мы будемъ искать. Это дальше, въ другіе ряды, а здѣсь нѣтъ.

Пошли фруктовые и зеленые ряды. Лавки были мельче и уже. Груды апельсиновъ, яблоковъ, грушъ, банановъ, ананасовъ выглядывали изъ лавокъ и лавчонокъ. На порогахъ стояли открытые мѣшки и ящики съ миндалемъ, орѣхами, фисташками. Надъ дверями висѣли гирляндами связки луку, чесноку, баклажановъ и томатовъ.

Карапетъ указалъ на все это и торжественно сказалъ:

— Нашъ товаръ. Здѣсь и мы, дюша мой, покупаемъ для свой лавка. Большущаго базаръ!

— Ну, это что! Такіе-то ряды и у насъ въ Петербургѣ на Сѣнной площади есть, — сдѣлалъ гримасу Николай Ивановичъ. — А ты покажи, гдѣ ковры-то продаются. Я коверъ купить хочу. Нельзя-же изъ Константинополя уѣхать безъ турецкаго ковра.

— Ковры, дюша мой, дальше, — отвѣчалъ армянинъ. — Ты знаешь, дюша мой, что такое Турецкій Базарь въ Стамбулѣ? По Турецкій Базаръ надо ходить цѣлый день съ утра и до ночи и все равно, дюша мой, все не обходишь — вотъ что Турецкій Базаръ! Ну, идемъ коверъ покупать.

Онъ свернулъ въ сторону и потащилъ супруговъ по цѣлому лабиринту узкихъ рядовъ, гдѣ торговали стеклянной, фарфоровой и мѣдной посудой. На порогахъ лавокъ стояли продавцы и зазывали покупателей, даже хватая за руки.

LXXXIV

— Батюшки! Да это совсѣмъ какъ нашъ Апраксинъ рынокъ въ Питерѣ! — проговорилъ Николай Ивановичъ, когда одинъ изъ черномазыхъ приказчиковъ въ фескѣ и курткѣ поверхъ широкаго пестраго пояса, схватилъ его за руку и тащилъ къ уставленному кальянами прилавку, на которомъ тутъ же стояли и два мѣдныхъ таза, наполненные глиняными трубками. — Чего ты, эфіопская рожа, хватаешься! — крикнулъ онъ приказчику, вырывая отъ него свою руку. — И вѣдь какъ ухватилъ-то! Словно клещами стиснулъ, — обратился онъ къ Карапету.

Но Карапетъ уже ругался съ приказчикомъ и грозилъ ему палкой. Въ свою очередь показывалъ Карапету кулакъ и приказчикъ. Съ обѣихъ сторонъ вылетали гортанные звуки.