Николай Ивановичъ еще выше поднялъ голову, оттопырилъ нижнюю губу и сталъ барабанить пальцами по столу.

— Не скрою, что хочу воспользоваться бесѣдой съ вами для ознакомленія съ нею читателей нашей газеты, сидя поклонился посѣтитель.

— То есть пропечатать? Это зачѣмъ-же? спросилъ Николай Ивановичъ.

— Изволите ли видѣть… При настоящемъ перемѣнѣ режима въ Болгаріи и при поворотѣ жизненнаго теченія ко всему русскому, мы считаемъ каждую мысль, каждый взглядъ, повѣданные намъ русскимъ сановникомъ, достойными опубликованія.

При словѣ „сановникомъ“ Николай Ивановичъ не удержался и сдѣлалъ звукъ „гмъ, гмъ“. Но онъ боялся, что Глафира Семеновна выдастъ его и крикнетъ: „какой онъ сановникъ! Напрасно вы его принимаете за сановника!“ — а потому обернулся и бросилъ на нее умоляющій взглядъ. Глафира Семеновна сидѣла за другимъ столомъ серьезная и слушала.

— И такъ, позвольте мнѣ начать васъ немножко интервьюировать? продолжалъ сотрудникъ болгарской газеты.

— Пожалуйста, пожалуйста, кивнулъ ему Николай Ивановичъ.

— Вы въ Болгаріи въ первый разъ?

— Въ первый разъ.

— Какое впечатлѣніе произвела на васъ при вашемъ въѣздѣ наша обновленная Болгарія? Послѣ извѣстнаго поворота мы ее называемъ обновленной.

Сотрудникъ умолкъ, поправлялъ на носу очки и ждалъ отвѣта. Николай Ивановичъ не зналъ, что отвѣчать, и соображалъ. Наконецъ онъ произнесъ:

— Вы хотите что-нибудь о русскомъ вліяніи?

— Да, да… Что-нибудь въ родѣ этого. Какіе, напримѣръ, ваши взгляды на нынѣшнее положеніе Болгаріи?

— Какъ вамъ сказать… Меня вотъ, напримѣръ, удивляетъ, что при такомъ русскомъ вліяніи, какое существуетъ теперь, у васъ до сихъ поръ нѣтъ русскихъ самоваровъ въ гостиницахъ. Вотъ, напримѣръ, сейчасъ я заказываю чаю съ самоваромъ, и мнѣ отвѣчаютъ, что здѣсь въ Софіи въ гостиницахъ самоваровъ нѣтъ, и подаютъ вотъ этотъ дурацкій чайникъ вмѣсто самовара, мѣдный чайникъ у насъ въ Россіи всегда стоитъ на плитѣ. Согласитесь, что это странно! Неправда-ли?

И Николай Ивановичъ пристально посмотрѣлъ на сотрудника болгарской газеты, ожидая отъ него отвѣта.

XXIII

Сотрудникъ болгарской газеты въ свою очередь подумалъ, что ему отвѣчать относительно отсутствія самоваровъ въ болгарской гостиницѣ, и сказалъ:

— Видите-ли, русскіе самовары, по моему мнѣнію, отъ того въ Болгаріи не прививаются, что здѣсь вообще мало чаю пьютъ, и есть семьи, которыя совсѣмъ не знаютъ чаю.

— Да что вы! удивился Николай Ивановичъ. — Такъ что-же они пьютъ?

— Кофе, пиво, шипучую воду, простую ключевую воду съ вареньемъ. Наконецъ, состоятельные классы — вино. Мы имѣемъ прекрасное вино.

— Какъ во Франціи и Германіи?

— Да, какъ во Франціи и въ Германіи, ваше превосходительство.

— Такъ какое-же это русское вліяніе! Какой-же это поворотъ къ русскому, о которомъ кричатъ газеты! воскликнулъ Николай Ивановичъ. — По моему, ужъ подражать, такъ подражать! Сливаться, такъ ужъ сливаться во всемъ, даже въ мелочахъ. Да чай и самовары я считаю даже и не мелочью. За самоваромъ, обыкновенно; у насъ на Руси собирается вся семья, къ самовару приглашаютъ добрыхъ знакомыхъ и пріятелей. Самоваръ располагаетъ къ общенію, за чаемъ человѣкъ дѣлается добрѣе, любезнѣе и тутъ зарождаются лучшія мысли и… намѣренія. Вы меня поняли?

— Отлично понялъ, ваше превосходительство, кивнулъ сотрудникъ болгарской газеты. — И совершенно съ вами согласенъ. Это вполнѣ вѣрно съ вашей стороны. Такъ, по всѣмъ вѣроятіямъ, и будетъ въ Болгаріи, когда эта младшая славянская сестра совсѣмъ сольется духомъ съ своей старшей сестрой. Но вѣдь у насъ пока только еще началось сближеніе.