XXX

Публики прибывало мало, но къ представленію все-таки готовились и у эстрады стали зажигать двѣ большія керосиновыя лампы. Изъ дамъ, не считая исполнительницъ увеселительной программы, въ ресторанѣ была только одна Глафира Семеновна. Актрисы косились въ ея сторону, подсмѣивались и что-то шептали свое ну собесѣднику въ красномъ фракѣ. Глафира Семеновна это замѣтила и сказала мужу:

— Халды… Нахалки… Чего это онѣ на меня глаза таращатъ?

— Да, видишь-ли, здѣсь должно быть не принято, чтобъ сюда замужнія дамы ходили, отвѣчалъ Николай Ивановичъ.

— А почему онѣ знаютъ, что я замужняя?

— Ну, ужъ это сейчасъ для каждаго замѣтно. Конечно-же, строго говоря, тебѣ здѣсь сидѣть не совсѣмъ удобно.

— А вотъ хочу и буду сидѣть! капризно проговорила Глафира Семеновна. — При мужѣ мнѣ вездѣ удобно. Съ мужемъ я даже еще въ болѣе худшее мѣсто пойду и никто меня не долженъ осуждать. Я туристка и все видѣть хочу.

— Да будемъ сидѣть, будемъ.

Среди публики появился англичанинъ въ желтой клѣтчатой парочкѣ, тотъ самый, который ѣхалъ вмѣстѣ съ супругами въ одномъ вагонѣ. Фотографическій аппаратъ, бинокль въ кожаномъ чехлѣ и баулъ съ сигарами висѣли у него черезъ плечо на ремняхъ такъ-же, какъ и въ вагонѣ. Онъ усѣлся за столикомъ и спросилъ себѣ бутылку портеру.

Пришла еще одна дама исполнительница — тоже ужъ почтенныхъ лѣтъ, но въ бѣломъ платьѣ и съ необычайно роскошной шевелюрой, взбитой какой-то копной на макушкѣ и зашпиленной бронзовой шпагой необычайныхъ размѣровъ. Она ухарски хлопнула по плечу усача въ красномъ фракѣ, подала руку накрашеннымъ въ черныхъ платьяхъ дамамъ и подсѣла съ нимъ.

Невдалекѣ отъ супруговъ, за столикомъ, появился турокъ въ статскомъ платьѣ и въ красной фескѣ и подмигнулъ дамамъ исполнительницамъ, какъ знакомымъ. Одна изъ дамъ въ черномъ платьѣ тотчасъ-же сдѣлала ему носъ, а блондинка въ бѣломъ платьѣ снялась со стула и подошла къ нему. Онъ велѣлъ слугѣ подать маленькую бомбоньерку съ конфектами и передалъ блондинкѣ. Она взяла ее и понесла товаркамъ. Тѣ показывали знаками турку, чтобъ онъ и имъ прислалъ по такой-же бомбоньеркѣ. Онъ поманилъ ихъ къ себѣ, но онѣ не пошли. Все это наблюдала Глафира Семеновна отъ своего стола и наконецъ проговорила:

— Крашеныя выдры! Туда-же жеманятся.

Но вотъ раздались звуки піанино. Косматый блондинъ въ очкахъ и съ клинистой бородкой игралъ одинъ изъ вальсовъ Штрауса и подмигивалъ дамамъ исполнительницамъ, вызывая ихъ на эстраду. Тѣ отрицательно покачивали головами и ѣли конфекты изъ бомбоньерки.

Вальсъ конченъ. Косматый блондинъ въ очкахъ ломалъ себѣ пальцы. Въ это время красный фракъ махнулъ ему красной-же шляпой. Блондинъ проигралъ какой-то веселый плясовой ритурнель. Красный фракъ вскочилъ на эстраду, прижалъ красную шляпу съ груди и поклонился публикѣ. Ему слегка зааплодировали и онъ подъ акомпаниментъ піанино запѣлъ нѣмецкіе куплеты. Распѣвая ихъ, онъ приплясывалъ, маршировалъ, при окончаніи куплета становился во фронтъ и таращилъ глаза.

Наконецъ онъ кончилъ при жиденькихъ хлопкахъ и на смѣну ему появилась одна изъ дамъ въ черномъ платьѣ.

Она пѣла тоже по-нѣмецки, но что-то жеманное, чувствительное, то прижимая руку къ сердцу, то поднимая ее къ верху. Голосъ пѣвицы былъ окончательно разбитъ и пѣла она то и дѣло фальшивя, но когда кончила и ей зааплодировали.

— Это въ благодарность за то, что кончила терзать уши слушателей, язвительно замѣтила Глафира Семеновна.

— Да, пѣвичка изъ такого сорта, что у насъ въ Нижнемъ на ярмаркѣ прогнали-бы съ эстрады, отвѣчалъ Николай Ивановичъ.

Третьимъ нумеромъ пѣла вторая дама въ черномъ платьѣ. Эта пѣла тоже по-нѣмецки, почти мужскимъ басомъ, исполняя что-то канканистое, шевелила юбками и показывала голубые чулки. Ее также встрѣтили и проводили жиденькими хлопками.