Джордж приподнялся и спросил:

– Голоден?

– Умираю.

– Пошли поедим. – Джордж тяжело поднялся с кровати, подвигал плечами и обратился к Филу:

– А ты как?

– Я буду охранять форт, – ответил Фил. – Мне хватает трехразового питания.

– Ха, – улыбнулся Джордж, – поэтому‑то ты такой тощий.

– Ха, – вторил ему Фил, – а ты – наоборот. Мы вышли наружу. “Форда” не было, и Джордж дал мне ключи от Флетчерова арендованного автомобиля, нового “шевроле”.

– Порули, дружок, – сказал он. – У меня больше нет прав.

– Хорошо. – Мы сели в “шевви”, я дал задний ход и выехал на дорогу в сторону нашей полюбившейся закусочной. – А почему у тебя нет прав?

– У меня их отобрали. – Говоря это, он улыбнулся.

– Почему?

– Я пытался задавить того парня. Мне не удалось, но коп увидел, как я заехал на тротуар, и они остановили меня за неосторожное вождение и сопротивление офицеру и еще за пару вещей. Так что они отобрали водительские права.

– Ты пытался его задавить? – Я не был уверен, серьезно ли говорит Джордж или подшучивает надо мной. Его широкое лицо снова приняло привычно сонное выражение.

– Я не заметил копа. – Он отвернулся и стал смотреть в окно, потом сказал:

– Мне нравится этот город. Я хотел бы когда‑нибудь поселиться в маленьком городке.

– Думаю, это неплохо.

Он снова поглядел на меня с сонной улыбкой большого пса.

– Только не для тебя, – сказал он. – Не для тебя, дружок. Ты мальчик из большого города. Ты собираешься работать в нашем профсоюзе?

– Я еще не решил.

– Из тебя выйдет хороший работник, – сказал он. – Что ты собираешься делать с Килли?

– С Уолтером? – Я замолчал, пока парковался перед закусочной. – Ничего, – ответил я. – Что ты имеешь в виду?

– Я полагал, что ты должен ему устроить что‑то вроде того, что ты сделал вчера с этой девушкой, – сказал он.

– С Сондрой? За что?

– Да, с этой, в типографии.

– Джордж, я не понимаю, о чем ты говоришь. Он пожал плечами и вылез из машины.

– Раньше я ошибался, – сказал он. – Пошли есть, дружок.

Мы ели, и Джордж рассказывал мне о своей работе партнером для тренировок в боксе в разряде тяжеловесов‑претендентов. Он никогда не был спарринг‑партнером для чемпионов, только для претендентов. Я раза два спрашивал у него, о чем он говорил в машине, но он уклонялся от ответа и продолжал изображать из себя благодушного и глуповатого, дружелюбного парня, напичканного анекдотами. Он изображал еврейского боксерского импресарио из Детройта в трехстороннем споре с негром – спарринг‑партнером из Луизианы и итальянским профессиональным игроком из Бронкса, говоря при этом на идише, и это было на самом деле замечательно. Но на мой вопрос он так и не ответил.

Когда мы вернулись в мотель, Уолтер был уже там и выглядел прямо‑таки сошедшим с рекламы “Мальборо”. На нем был темно‑серый костюм и дорогая белая рубашка с пуговичками на воротнике и узким черным галстуком. Великолепно сшитый костюм и строгий галстук скрадывали его фигуру полузащитника, он выглядел более стройным, но таким же здоровым и сильным, как всегда. Он сидел в удобном кресле, отдохнувший и улыбающийся. Его пиджак был расстегнут, он вытянул вперед ноги, скрестив их, а правый локоть покоился на подлокотнике, и в этой руке он держал сигарету.