– Я попросил людей, чтобы поработать в Мадриде, но мне дают только одного человека, – объяснил тот, словно желая подчеркнуть, что переменил мнение не по собственному капризу, а из‑за бюрократических сложностей. – Говорят, будто им тоже не хватает кадров. Чушь. Просто, по их мнению, важно лишь то, что происходит в столице, а убийство в провинции – дело десятое, оно их не касается и не угрожает их семьям. Так вот, я хочу договориться.

– Да?

– Вы желаете знать, какими сведениями располагаем мы. А мне нужен человек, который сможет поговорить с друзьями жертвы в Мадриде. Вас нанял жених девушки, и все будут чувствовать себя обязанными отвечать вам подробнее и правдивее, чем нам. Я хочу, чтобы вы рассказали мне все, что расскажут вам.

– Пока что звучит заманчиво.

– С другой стороны, вы местный, – сказал он, делая неопределенный жест в сторону окна.

– Да, – ответил Купидо. Через стекло он увидел, как два голубя сели на большую параболическую антенну, установленную на крыше.

– Я хочу, чтобы вы информировали меня обо всем, что говорят здесь, обо всех сплетнях, которые знают обычно все, кроме нас; о слухах, пусть они и не имеют под собой никаких оснований. Этот город никогда не помогал нам, всегда видел в нас чужаков. Они всегда врут и, самое противное, уверены, что мы им верим.

– Я согласен, – отозвался детектив. Он тотчас понял, что такие условия ему подходят, ведь они совпадают с его собственными планами. Хотя он сознавал, что Гальярдо, в принципе, мог запросто его надуть.

– Перед тем как поехать в Мадрид, я должен знать все детали.

– Вы уже с кем‑нибудь говорили?

– Только с Англадой.

– Забудьте о нем, – сказал лейтенант, вынимая из папки какие‑то бумаги. – Он был в Мадриде тем утром – представлял клиента в суде. Это мы уже проверили, так что у него стопроцентное алиби. Нужно искать среди знакомых девушки. Хотя она общалась со многими, круг ее друзей, которые могли знать, что в конце недели она поедет в заповедник, был очень невелик. Один из них, Эмилио Сьерра, странный тип. Скульптор, – добавил он, словно эта профессия уже сама по себе подозрительна. – Выходные он тоже провел здесь, в Бреде, в старом фамильном доме.

– Англада мне о нем уже говорил, – отозвался Купидо.

– Нам он объяснил, что работал над какими‑то скульптурами, хотя никто его не видел. Надо будет еще разок с ним побеседовать.

– Хорошо.

– Также есть женщина, которая работала с Глорией. Они были компаньонками. Может быть, вам она скажет больше, чем нам.

– Трудно представить женщину с таким ножом в руке, – сказал Купидо.

Именно об этом ноже больше всего твердила местная пресса, так как имела большую склонность к кровавым подробностям, как, впрочем, и вообще любые средства массовой информации в стране. Фотографии пастушьего ножа появились на первых полосах: острый изогнутый клинок, которым можно и хлеб разрезать, и барана забить при надобности.

– Я видел и более невероятные вещи, – возразил Гальярдо, глядя на него с некоторой иронией, словно давая понять, что тот слишком наивен для своего ремесла. – Мы также узнали, что некоторое время назад у девушки был роман с мужчиной гораздо старше ее самой, преподавателем института, который из‑за этого порвал с женой, – добавил лейтенант. Было видно, что он придавал большое значение житейским неурядицам, различным сомнительным историям, всему тому, что не вписывалось в общепринятые рамки и не казалось счастьем. – Его зовут Мануэль Арменголь. Впрочем, вы найдете детали в бумагах, которые я вам предоставлю.

– У девушки в Бреде есть родственники.