Михаила подмывало сказать, что «давясь» и «таясь» не глаголы, а деепричастия, но вместо этого он горячо заверил великую поэтессу, что обязательно примет к сведению ее замечания и не замедлит воспользоваться ценными советами.

– Да, если будешь им следовать, толк выйдет, – важно подтвердила Злыгость.

– О да, толк выйдет! – смиренно пробормотал Михаил и придушенно хрюкнул, представив, какое лицо станет у учительницы литературы, если он прочтет ей стихотворение, сделанное по рецепту Злыгости.

– Что такое? – насторожилась великая поэтесса.

– Нет-нет, все в порядке, вы так ко мне снисходительны, – промычал Михаил, боясь поднять глаза на Анюту.

– Да, снисходительна, – согласилась Злыгость. – И потому я сдержу слово и открою вам тайну львов. Особенно охотно я открою ее вот этой девочке: если она погибнет, пытаясь вернуть львов на место, искусство не пострадает. Во всяком случае, гибель потенциального поэта мне оплакивать не придется.

Услышав эти слова, Михаил едва не бросился на Злыгость с кулаками, но Анюта вовремя пихнула его локтем в бок: молчи – львы важнее. Она любила львов не меньше Витьки и Михаила и готова была выслушать от Злыгости еще и не такое, лишь бы узнать, как их спасти.

– Это было ночью! – неожиданно громко и противно завопила великая поэтесса, и волосы ее встали дыбом.

Анюта отшатнулась и, если бы Михаил не поддержал ее, непременно свалилась бы в воду.

– Мрачная мусороуборочная машина въехала в Парк. Подобно тени, проскользила по аллеям и, зловеще урча, остановилась около одного из львов. Из кабины вылезли двое злодеев. Один – высокий, скулы его, казалось, вот-вот проткнут кожу – указал рукой на бронзовое изваяние и скрипучим, отвратительным голосом спросил многозначительно: «Этого, что ли?» – «Этого», – еще более отвратительным, жирным, как свиное сало, голосом ответил второй – толстый и короткий, нос которого утопал в щеках.

После этого злодеи сели в машину. Над ней поднялась стрела подъемного крана. Поднялась и замерла надо львами. Это был ужасный миг!

Первый злодей снова вылез из кабины и закрепил тросы, свисавшие с крана, под брюхом льва. Затем он вернулся в машину, стрела крана поползла вверх, и статуя, веками украшавшая наш Парк, оторвалась от пьедестала и закачалась в воздухе. В следующую минуту подъемный кран повернулся, и наш бронзовый красавец, свет наших очей, оказался погруженным на машину. Он стоял на платформе, предназначенной для контейнера с мусором, и призывно смотрел на своего бронзового собрата. Увы, тот ничем не мог ему помочь…

Машина уехала, а через несколько часов, перед рассветом, вернулась за вторым…

Ребятам показалось, что Злыгость всхлипнула.

– Ах, вот, значит, как дело было… – растерянно протянул Михаил. За последние два дня он уже привык ко всяким необычностям, и прозаический увоз львов на мусорной машине разочаровал его.

– А вы? Неужели вы ничего не предприняли? – возмутилась Анюта.

– Я… Я едва не лишилась чувств, – ответила Злыгость расслабленным голосом. – Со мной случилось что-то вроде обморока. Я такая впечатлительная…

– Нашли время, когда лишаться чувств, – с сожалением посмотрела на нее Анюта. – А еще считаете себя великой поэтессой! – на этот раз во взгляде голубых Анютиных глаз сквозило явное презрение. – Поэт, даже самый захудалый, должен бороться с любой несправедливостью, а вы… – Анюта на секунду запнулась, а потом выпалила: – Должны бы, кажется, помнить, что Некрасов сказал: «Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан!».