Дабы я смогла изложить совету свое видение дальнейшего пути без заминок, мы с Рузд трудились полночи. На следующее утро я попросила старейшин о встрече в саду, сказав, что сии материи – для солнца, а не для подземелья (последнее было местом не-деяния, вдумчивых размышлений, предварявших решения, я же хотела подтолкнуть совет к действию).

Слуги дома старейшин навели порядок в саду, приготовив его к весенним посадкам, но в каменных цветниках еще чернела земля. Запрокинув голову, я обратила лицо к солнцу (этот естественный для меня жест многое значил для дракониан: для них он был чем-то сродни безмолвной молитве), набрала в грудь воздуха и начала.

– Прежде чем люди увидят хоть одного из вас во плоти, – заговорила я, – им нужно привыкнуть к мысли о вашем существовании. Возможно, начало уже положено: если только мои спутники не погибли под лавиной все до единого, о нашей находке в горах людям уже известно. Если вы позволите мне вернуться во внешний мир, я позабочусь о том, чтоб огонь интереса ко всему драконианскому, вспыхнувший после того, как мы нашли в Лабиринте Змеев забытое гнездовье, разгорелся сильнее прежнего.

Да, я рассказала старейшинам о потайной комнате под Сердцем Стражей, не умолчав и о том, как плакала над следами детенышей древних дракониан, умерших от голода в ожидании так и не явившихся к ним смотрителей. В эту минуту воспоминания о них потрясли меня еще более, чем тогда (ведь прежде я полагала их лишь неразумными животными), однако я продолжала:

– Я объявлю о намерении отыскать популяцию ныне живущих дракониан. Моя известность и обширные связи в научных кругах обеспечат этому предприятию внушительную поддержку, и я смогу начать движение за сохранение Обители еще до того, как она будет «найдена». Когда же мир узнает о вашем существовании, многие будут готовы оказать вам поддержку и вместе встать на защиту вашего благополучия.

Совету этот план пришелся не по вкусу, и тут мне абсолютно не в чем их упрекнуть. Масштаб риска был настолько велик, что его не могло охватить ни одно слово любого из наших языков, хотя старейшины, несомненно, подыскивали его со всем возможным старанием, а уж их-то лексикон намного превосходил мой. На мою сторону встала Седжит, и Тарши явно готова была к ней прислушаться, но остальные…

– О нас должны знать лишь немногие, – сказала Кюври (самая старшая из девяти, она была склонна подчеркивать данный факт при всяком удобном случае). – Если ты передашь послание совета какому-нибудь человеческому правительству…

– То это правительство тут же возьмет ситуацию в свои руки, и ни я, ни вы уже никак не сможем на нее повлиять, – поспешила ответить я прежде, чем эта идея получит поддержку среди остальных. – Они смогут истребить вас всех втайне, и человеческое общество никогда не узнает об этом. Допустим, я расскажу миру правду, но что в этом толку, если дракониане погибнут? А может, они просто явятся в Обитель и…

Драконианского эквивалента слову «поработить» я, не подумав заранее выяснить оное, не знала, и вновь прибегла к языку жестов – крепко стиснула перед собою кулак.

– И будут держать вас в стойлах, как вы держите яков. И к какому правительству я ни обращусь, риск останется тем же.

Конечно, королева Мириам мне нравилась, и в целом я была о ней хорошего мнения, однако не следовало забывать о Синедрионе. При дворе же видватского или цер-жагского короля, не говоря уж об императоре Йеланя, мое влияние вовсе не стоило ни гроша.

Мой план также не исключал риска, однако умонастроения общества, по крайней мере, имели реальный шанс предотвратить подобные действия.