Светает в подобных местах рано: на такой высоте солнце закрывают лишь несколько горных вершин. Но я проснулась еще до рассвета и, хотя воздух был чрезвычайно студен, этот рассвет оказался одним из самых ярких впечатлений всей моей жизни. Озаренные первыми лучами солнца, снежные шапки Че-джа и Гьяп-це засверкали ослепительным огнем, тогда как укрытые тенью склоны внизу еще оставались темны и мрачны. Контраста более разительного не сыскать на всем белом свете – даже в пустынях Ахии. Казалось, свет, нисходящий с небес, метр за метром несет ко мне жизнь, а с ее приходом изменился весь мир. Мучительные сомнения в правильности решения о поездке в Цер-нга уступили место глубочайшей уверенности в успехе наших поисков. Конечно, никакой научной основы для сих перемен настроения я бы найти не смогла, и все же значительно воспрянула духом.

Все это оказалось весьма кстати, как только мы тронулись в путь и оказались на открытом месте. Стоило нам выйти из-за спасительного склона Че-джа, ветер, несущий с собой множество мелких бритвенно-острых кристалликов льда, ударил по нам с силою сказочного исполина. С великой осторожностью двинулись мы вперед, на каждом шагу помня о том, что любая неловкость, любое падение может послужить толчком к началу лавины. Но главная опасность грозила нам с высоты: Гьяп-це несла на плечах колоссальный груз снега и была готова стряхнуть его вниз в любую минуту.

Естественно, все мое внимание было устремлено на ледники вверху и под ноги. Однако все мы, пусть и не покоряли могучих вершин, по праву делили с их покорителями редкие, бесценные впечатления. Мы знали, что, по всей видимости, первыми из людей ступили на эту землю, а, в зависимости от успехов целигеров-разведчиков, возможно окажемся и первыми, кому удалось бросить взгляд на необитаемые земли, лежащие к западу.

Западный склон перевала спускался книзу много положе восточного. Горы, тянувшиеся направо и налево, окружали величавой стеной центральный пик – почти совершенную пирамиду, казавшуюся выше самой Гьяп-це, царившую над местностью, будто королева среди подданных. Озаренная утренним солнцем, вершина ее сверкала, словно алмаз. Внизу, в тени, простирались долины, столь глубокие, что на дне их росли деревья и травы, местами еще не укрытые снегом. Все это вместе создавало образ настоящего горного рая.

Залюбовавшись им, я далеко не сразу вспомнила о Томе, остановившемся рядом. Разговаривать негромко мы не могли, так как ветер немедля уносил голоса прочь, и посему Тому пришлось кричать.

– Изабелла, туда нам нельзя!

– Знаю! – крикнула я в ответ.

Дабы совершить восхождение, большую часть снаряжения и припасов пришлось оставить внизу, у подножья Че-джа, не взяв с собой ничего, кроме провизии на несколько дней – даже ружей для охоты. Углубиться в западные долины означало бы обречь себя на голодную смерть.

Но мыслили мы с Томом совершенно одинаково. Глядя вниз, на неизведанные земли, оба мы думали: «Возможно, они не вымерли? Возможно, этот неизвестный науке вид живет там, в этом месте, в полной изоляции от людских взоров, и мы, спустившись туда, увидим его воочию?»

Однако благоприятный сезон шел к концу; планировать экспедицию в эти края имело смысл разве что на будущий год, а, вероятно, и много позднее. К тому же, как ни прост спуск в западную долину, поднять на седловину достаточно людей и груза было бы крайне нелегко. И все же, видя перед собою столь многообещающие перспективы, я не испугалась бы никаких трудностей – сколько бы денег ни ушло на подобное предприятие, в какие бы политические дрязги ни пришлось бы ввязаться, я непременно вернусь сюда и исследую этот затерянный мир.

Да, космос обладает на редкость своеобразным чувством юмора…

Снег слепил глаза даже сквозь темные стекла очков. Пока мы продирались сквозь сугробы, на эффективные поиски можно было не рассчитывать.