Увязая в глубоком снегу, мы двигались через седловину к безопасному месту, но тут против меня восстала сама Гьяп-це.

– Лавина!!! – заорал Чендлей.

И грянул гром.

Как остаться в живых, угодив под лавину? Это очень похоже на плавание – плавание в бурной, твердой воде. Нас почти сразу накрыло волною снега, но перед тем мы со всех ног устремились направо, подальше от отвесного склона, спускавшегося в ту долину, где Фу обнаружил первое тело. Сорвавшись с него, мы, несомненно, разбились бы вдребезги. Сжимая в руке руку Сухайла, я рванулась вперед. Спотыкаясь в сугробах, мы помогали друг другу подняться на ноги, и тут молот Господа нанес нам удар со спины.

Руку Сухайла вмиг вырвало из моей. Я потеряла из виду и его, и Тома, и всех остальных, но не могла уделить внимания ничему, кроме попыток уцелеть. Снег с ужасающей скоростью повлек меня за собой. Я забарахталась, забилась, пытаясь держаться под углом к его ходу, как можно ближе к поверхности, но… Где здесь верх, а где низ? Потеряв всякое чувство направления, я судорожно замахала руками, уверенная, что вот-вот буду погребена под лавиной навеки.

Сильный удар по ноге. Ослепительная вспышка боли. Нечто твердое, подвернувшееся было под руку, исчезло прежде, чем я успела за него ухватиться. Меня несло все дальше и дальше, кружило так, что к горлу подступила тошнота… но вот наконец падение прекратилось.

Волей слепого случая, во время остановки я поднесла руки ко рту. И благодаря этому, забившись в панике, сделала самое разумное и полезное, что могла сделать в сложившихся обстоятельствах – примяла снег и, таким образом, создала в нем полость, воздушный мешок прямо напротив лица.

Должно быть, без чувств я пролежала недолго, иначе погибла бы от удушья. Вдобавок (хотя это сделалось ясно лишь позже), завалило меня не так уж сильно, не то снег оказался бы настолько плотным, что ни о каком воздушном мешке не было бы и речи. Из уголка рта по щеке стекала струйка слюны. Остатков хладнокровия оказалось довольно, чтобы сообразить: поверхность нужно искать в противоположной стороне.

Разгребая снег, я чувствовала себя так, словно выбираюсь из могилы – каковой этот сугроб легко мог оказаться в действительности. Пожалуй, до поверхности было не более полуметра, однако под тяжестью снега любое движение давалось с великим трудом. Только животный страх перед западней придал мне сил, чтобы освободиться.

Вокруг все так же выл ветер, с небес все так же валил снег. Поднявшись и ступив на левую ногу, я едва не прикусила язык и удержалась от этого лишь благодаря холоду, в значительной мере притупившему боль. Однако я осталась жива, а между тем дело вполне могло обернуться иначе.

Но где же остальные?

В кои-то веки от мыслей о том, что они погибли, меня удержал не упрямый отказ рассчитывать на худшее. Я получила сотрясение мозга, страдала от переохлаждения и ясностью мысли вовсе не отличалась, хотя наивно полагала, будто рассуждаю абсолютно логично. Поскольку я не погибла, значит, меня не сбросило вниз с отвесного восточного склона перевала, а если меня не сбросило с обрыва, значит, унесло вниз по западному склону, к коему я и стремилась в попытках избежать лавины. Следовательно (согласно логике моего затуманенного разума), чтоб отыскать остальных, нужно было подняться наверх.

Увязая в глубоком снегу, я двинулась в путь.

На ходу боль в ноге поутихла, дрожь в теле унялась. В поисках нужного склона я перевалила невысокий пригорок и продолжала брести вперед. Увы, упрямая местность клонилась все ниже, и ниже, и ниже, никак не желая мне уступать.