Изменить размер шрифта - +
Он был счастлив, он был в ладу с самим собой и с окружающим миром. Чувство удовлетворения пронизывало все его существо.

Когда Виктория умирала у него на глазах, он думал, что жизнь его кончена. Оказывается, далеко еще нет. Он начал понимать, что жизнь предлагает столько же душевной радости, сколько и душевной боли. И вовсе не обязательно постоянно напрягать все силы, чтобы доказать свою человеческую ценность. Если ты кому-то дорог, это автоматически дает тебе сознание собственной ценности. Он дорог Лидии.

Нельзя сказать, что он не был дорог Виктории. Был. Она бы не пошла против воли отца и не вышла бы за него замуж, если бы не любила его. Она нарушила обычаи своего класса. Но вышла бы она за него замуж, если бы знала все о его прошлом? Любила бы она его так же?

Росс не был в этом уверен. Может быть, да, но все же он сомневался. У него никогда не хватало мужества испытать силу ее любви. Ему она казалась сокровищем, ее надо было лелеять и защищать, укрывать от всего, что есть в жизни отвратительного, держаться за нее любой ценой. Он не думал, что она смогла бы вынести удар, если бы он рассказал ей всю правду о себе. А Лидия, казалось, только еще больше полюбила его за это.

Любовь? Почему ему на ум пришло это слово? Любила ли она его? Она сотней способов продемонстрировала ему свою любовь, оказывая маленькие знаки внимания, — и это выражение ожидания в глазах, когда она смотрит на него, и прерывистое дыхание и срывающийся голос, когда они разговаривают. Он никогда до сих пор не принимал во внимание этих знаков любви. Его сердце и сознание были заполнены одной Викторией. Но теперь…

Он застонал и прикрыл глаза рукой, вспомнив ту ночь, когда она так откровенно проявила свою любовь к нему. Боже, была ли когда-нибудь на земле женщина, более искусная в любви? Воспоминания о той ночи нахлынули на него и начали гладить его душу точно так же, как тогда ее нежные руки гладили его напрягшееся тело.

Его нагота никогда не отталкивала ее. Сама мысль об обнаженном мужском теле показалась бы непристойной большинству «приличных» женщин. Лидия без стыда и робости разглядывала его тело и искренне восхищалась им. Ее руки гладили его, вызывая небывалые ощущения.

В ту ночь она лежала рядом с ним, медленно и мучительно осыпая поцелуями все его тело. Сначала она поцеловала его грудь, прикоснулась языком к соскам, ущипнула кожу губами, пощекотала волосы на груди кончиками пальцев. Потом поцеловала его в пупок, вложив в этот поцелуй всю силу своего желания.

— Лидия, я не принуждаю тебя, — проговорил он и, в опровержение собственных слов, намотал на пальцы ее волосы.

— Я сама этого хочу, — шепотом ответила она ему, и ее дыхание всколыхнуло волосы у него на животе.

Первое прикосновение ее губ было робким, нерешительным, застенчивым. Росс затаил дыхание. Его копье пульсировало в ловушке ее руки. Он чувствовал себя мужчиной больше, чем когда-либо, и вместе с тем — слабым и беспомощным, потому что нежная любовь этой женщины покорила не только его тело, но и душу.

Он ругался, и молился, и повторял ее имя, как сумасшедший, а ее язык тем временем принялся пробовать его на ощупь и на вкус. Он потерял способность мыслить и весь отдался во власть магии, которую она творила. Ободренная его реакцией, отбросив робость и застенчивость, она губами выразила ему свое обожание.

Почувствовав приближение полного исступления чувств, он притянул ее к себе, и его обволокло тепло ее тела. Она упала ему на грудь, и ее роскошные волосы накрыли их обоих. Он взял ее лицо обеими руками, нашел губами ее губы и поцеловал их, и этот поцелуй стал венцом слияния их тел. Он ощущал вкус себя самого у нее на губах и, не отрывая губ, стал нашептывать ей нежные слова, а она приняла в себя его семя.

Все тело Росса покрылось мелкими капельками пота при этом воспоминании о последнем случае, когда они были так близки.

Быстрый переход