– Пауэрс, почему вы сказали Лоретте, что Харрис не мог убить Лоудера?

Глаза его снова были закрыты, но стонать он перестал.

– Пауэрс!

– Смит был здесь... – выдохнул он, не открывая глаз.

– Он привез меня... в этот вечер... побыл немного... потому что я боялся.

– Когда он уехал?

– В два часа ночи.

– Вы уверены?

– Да... Он хотел остаться, пока я усну... Но я не мог уснуть, все время смотрел на часы... Ему самому чертовски нужен был шприц, но зелье его осталось дома. Я еще посмотрел на часы, когда он ушел... Ровно в два... Я читал в газетах, что Лоудер был убит в три... Исключено...

Отсюда до Манхэттена было минут 50 на машине.

– Но он мог бы к тому времени успеть в «Пинк Пэд».

– Нет, невозможно, – измученно прошептал Пауэрс.

– Он не пошел в кабаре Лоудера, он направился прямо домой, чтобы сделать себе укол. Послушай, друг, если пришло время сделать укол, никуда не пойдешь, не сделав этого...

Он начал дрожать всем телом, обхватив себя за плечи руками, но унять дрожи не смог.

– Смити пошел прямо домой, – его голос вибрировал.

– Я звонил ему в половине четвертого, он был дома...

– Зачем вы звонили?

– Просто так, чтобы поговорить... Я ужасно нуждался в шприце... Лекарство, которое дали здесь, не помогло. Я боялся и не знал, что будет со мной, если я не получу укола. Боялся сойти с ума... покончить с собой... хотел, чтобы меня успокоили...

– И он был дома в половине четвертого?

Теоретически все же возможно, что Смит убил Лоудера, а потом прибежал домой. Но это было маловероятно.

– Да, – простонал Пауэрс. – Он был дома... Он сказал, чтобы я не волновался... если будет чересчур плохо, отсюда можно уйти... потом кто то постучался к нему в дверь и он пошел открывать.

Я подождал немного и спросил:

– А потом?

– Ничего... Я слышал, что с ним кто то говорит... Потом трубку повесили...

– Смит не попрощался с вами и ничего не сказал?

– Нет... – Его зубы начали издавать дробь, как на телеграфном ключе. Я поднял с поля грязное, армейское одеяло и укрыл его до подбородка. Но он продолжал дрожать, как при жестоком приступе малярии.

– Что он сказал, прежде чем повесить трубку?

Он ответил сквозь сжатые зубы:

– Я не мог понять. Смити казался рассерженным... или испуганным...

– Кто был человек, который пришел к Смиту? Вы не слышали его имени?

– Вроде... да... я не могу вспомнить... мне кажется... имя начиналось на "С" или "Л"...

Я чуть не подскочил.

– Следж? Может быть, Следж? – Я повторил раздельно: – Лейтенант Отто Следж?

– Следж? Да, так... Больше ничего не знаю.

– Но вы сможете подтвердить это под присягой?

В первый раз он широко открыл глаза.

– Нет! Сумасшествие было уже звонить Лоретте... Но Смит был моим другом... из белых... Я никогда не думал... что можно стать таким сентиментальным... только потому, что ты цветной... но он мертв... Ему не поможешь... Я не могу позволить себе неприятностей с полицией...

– Но жена Смита не мертва, – возразил я. – И его сын тоже...

Но Пауэрс уже вновь был вне себя. Потребность в наркотике снова стала терзать его. Тело конвульсивно изгибалось под одеялом, слышались животные звуки. Прижавшись лицом к матрасу, он запустил в него зубы.

Я сошел вниз и сказал старику, что Пауэрсу надо дать какое нибудь успокоительное. Потом сел в машину и поехал в Манхэттен.

Харрис Смит никуда не исчезал, и лейтенант Следж не искал его три дня.