— Вы слишком много думаете, — сказал он. — Правда, я тоже. От меня, например, поэтому ушла жена. А вы когда-нибудь влюблялись, Грейс?

— Конечно.

— Очень?

— Еще недавно казалось, что да.

Грейс была так ошеломлена его внезапной атакой, что не смогла не быть откровенной.

— Я же говорила вам, что между мною и другими всегда вставала пишущая машинка. У меня, например, может возникнуть желание работать до двух часов ночи, потом приходит усталость. Это не годится для любви. Ну и потом…

— Что потом?

Она вздернула подбородок.

— И потом в любовных делах я всегда была стороной, которая больше чувствует.

— Но тем не менее не настолько, чтобы пожертвовать машинкой?

— Я не могу иначе, без этого я полчеловека!

Он смотрел на нее своим обычным спокойным взглядом.

— А о чем ваши книги, Грейс?

— О молодой замужней паре, о социальных проблемах, о нежеланном ребенке. Ну вот обо всем этом, о сложностях человеческой натуры. Это ведь очень важно.

— Да, важно.

— Вы, правда, так думаете? — Грейс подняла лицо с таким волнением, что Польсон наклонился и поцеловал ее. Почувствовав прикосновение его холодных, как шампанское, губ, она отпрянула прежде, чем почувствовала растущее внутри нее напряжение.

— Почему вы это сделали?

— Потому что, мне показалось, будет приятно.

— Вам или мне?

Он засмеялся. Его глаза уже казались не такими близорукими, а более проницательными и ясными, будто он очень хорошо видел, когда хотел.

— Грейс, вы как дикое растение, которое растет в Шотландии. Сплошные шипы. Разве нам обоим не хорошо вдвоем? Или, может быть, существует причина, по которой мы не можем заниматься любовью, если нам этого хочется?

Его большая рука опустилась ей на плечо.

У Грейс закружилась голова. Не столько от шампанского, сколько от сильного желания, чтобы он продолжал обнимать и целовать ее. Однако, когда он осторожно прикоснулся к ее волосам и молча погладил по голове, она попросила:

— Давайте еще подождем. Ладно? — Ей было не по себе от мысли, что она так скоро могла бы стать его любовницей.

Польсон кивнул.

— Тогда поедим. Я думаю, вы проголодались. Сандвичи, цыпленок, вареное яйцо. А если кто-то собирается спросить меня, целовал ли я Виллу на пикниках, я отвечу — нет.

Грейс смотрела в землю. Она и не знала, что он брал Виллу на пикники. Наверное, это было летом, когда жарко, и они купались.

— Мы брали с собой Магнуса, — сказал он, прочитав ее мысли.

— Магнуса?

— Моего сына. Мы учили его плавать. Вилла плавает как рыба, а я как кит. Но это было забавно. Это было ранним летом, когда она еще не уезжала па выходные.

— А она не говорила вам, куда она ездит?

— Говорила, что к Синклерам. У них есть домик в лесу.

Так поэтому дети говорят про каких-то лосей, про лес? Но в этот раз она, похоже, уехала куда-то в другое место.

— Еще есть какие-то Свен и Ульрика в Стриндберговском доме.

— Правильно. Мы должны узнать и про них. И много про что еще. А почему вы вздрогнули? Холодно?

Польсон снова притянул ее к себе.

— Сядьте ко мне ближе. Выпейте еще шампанского и расскажите, почему Вилла и вы такие разные.

— А почему мы не должны быть разными? Мы ведь двоюродные сестры, хотя наши матери — близнецы. Родители Виллы развелись, когда она была маленькая.