Его основной издатель после реализации Кремлем операции «Преемник» пошутил, что либо Ельцин советовался с Олегом, и тот совет дал небескорыстный, либо у Олега дар художественного предвидения.

Словом, Олег был доволен жизнью, собою в ней и никаких неприятностей от нее не ждал.

Олег Михайлович Лебедев родился в семье юрисконсульта и школьной учительницы. Поскольку деда Олега по отцовской линии в 1937 году расстреляли как врага народа, Михаил Лебедев до XX съезда КПСС жил с клеймом «сын врага народа», и многие двери в жизни были для него закрыты наглухо. Он окончил юридический вуз, но адвокатом стать не мог. Устроился на работу юрисконсультом. То есть юристом на предприятии. Зарплата была небольшой, а совместительство тогда разрешалось только еще в одном месте. Всего получалось сто восемьдесят рублей. Плюс сто десять — зарплата жены, учителя литературы. Понятно, что семья жила небогато. Хотя, на самом деле, в те времена большее значение имело не то, сколько люди зарабатывали, а то, что они могли на свои деньги купить. Вернее — достать. А отец Олега с самого начала шестидесятых перешел на место юрисконсульта же, но в большой гастроном, и потому дефицита в продуктах семья не испытывала. Более того, как раз тогда в стране сложилась уникальная система «натурального обмена за деньги». Классики марксизма-ленинизма такой формы экономического устройства общества не предвидели, и потому партийные руководители страны победившего социализма не знали, что со всем этим делать. А суть экономической проблемы в ее бытовом выражении сводилась к тому, что за деньги можно было купить почти все, но только по блату. Так вот, натуральный обмен был не продуктами и товарами, а связями. Отец Олега доставал приятелям нужные продукты, а те — театральные билеты, книги, плитку, мохер и далее «по списку», в зависимости от того, кто где работал. С этой точки зрения мама Олега оказалась человеком абсолютно бесполезным. Уж лучше бы она была участковым врачом...

Вот чего Олег был лишен полностью, так это заграничных вещей. Его семья проживала в том слое общества, из которого в загранкомандировки не ездили. Ни родители, ни их друзья и приятели. Ни джинсов, ни жвачки, ни пластинок с модными западными шлягерами ни в детстве, ни в юности у него не было. Но он от этого вовсе не страдал, «вещизмом» не заболел. С самого детства мысли его были заняты книгами. Вот тут мамина профессия оказалась весьма кстати. Она умело формировала его вкус, советуя, что и в какой последовательности читать. В восьмом классе Олег стал писать. Когда количество сочиненных им рассказов достигло пяти, мама решила показать произведения сына своим вузовским педагогам, профессорам старой школы, почитавшим русский язык как святыню, а Литературу — величиной абсолютной и только с большой буквы. Диагноз консилиума был единодушным — перо у мальчика есть, чувство языка наличествует, но пишет от «ума», реальной жизни не знает, психологически действия героев не оправданы. Словом — примитивный реализм. Ну хорошо, что не «социалистический», подумала мама и передала все ей сказанное Олегу. Реакция сына, особенно с учетом его возраста, родителей весьма удивила. Олег решил, что профессию он выберет такую, чтобы побольше общаться с людьми, узнать настоящую жизнь в ее самых острых проявлениях, и после тридцати лет начнет писать вновь. А до тех пор — ни строчки! Что за профессия? Юрист! Отец был несказанно рад. Будет Олег писать, не будет, — это его волновало мало. Но вот то, что Олег пойдет по его стопам, что Олег, возможно, реализует его мечту, которая для него самого оказалась недостижимой, и станет адвокатом, — это окрыляло. Пугало единственное, не увлечет ли сына «следственная романтика», но на прямой вопрос отца (правда, было это уже в десятом классе), не хочет ли Олег стать следователем, тот, усмехнувшись, ответил: «Я надеялся, что ты, батя, лучшего мнения о моих интеллектуальных способностях».