|
Что тебе, жалко, что ли?" И я, как дурак, плелся за ними всю дорогу с ее и своим портфелями, а они шли, взявшись за руки, да еще оглядывались и ухмылялись. Мало того: иду я в перемену по коридору и замечаю, что Ольгины одноклассницы перешептываются у меня за спиной и хихикают, как кикиморы. Я прямо весь помертвел внутри от горя и злости. И больше никогда с Ольгой не разговаривал. А после восьмого класса она ушла в медучилище. Такая вот история. Теперь твоя очередь.
- А я в первый раз влюбилась в младенчестве, - начала я. - Правда, сама я этого не помню, но мама рассказывала... - Хватит выпендриваться! - сердито оборвал меня Прошка. - Я ее как человека попросил, душу ей открыл, а она... Чего ты боишься? Насмешек? Я не собираюсь над тобой насмехаться. А хоть бы и собирался - сколько нам с тобой смеяться осталось? Три часа? Пять? Не вредничай, Варвара. Друг ты мне или нет? - При чем здесь вредность? Мне просто нечего рассказывать. Любовь - не мой вид игры. Мне не нравятся ее правила. - Ладно заливать! Неужели тебя так-таки ни разу не стукнуло? Ни за что не поверю! Я отпиралась, как могла. Прошка просил, уговаривал, заклинал, угрожал, ругался, но я стояла насмерть. И тогда этот свин выкинул самый подлый фортель, который только можно представить. Он скинул с себя ватник, объявил, что знать меня не хочет и пойдет помирать в одиночку. И действительно ушел к другой стене. Минут пять я лежала молча, надеялась, что он одумается и вернется. Но Прошка не подавал признаков жизни, и я забеспокоилась: без телогрейки на ледяной земле он загнется гораздо скорее меня, а мне решительно не хотелось последние часы жизни мучиться угрызениями совести. - Эй! - крикнула я в темноту. - Не дури! Молчание. Не внял призыву к здравомыслию - попробуем лестью. - Прошка, вернись! Мне без тебя страшно и одиноко! Молчание. - Ладно, черт с тобой! Расскажу я тебе эту проклятую love story*! [Сноска] * историю любви (англ.). - Правдивую? - донеслось из темноты. - Правдивую, правдивую. - Ничего не переврешь и не присочинишь? - Ничего. - Дай честное слово! - Это шантаж! Молчание. - Чтоб тебя на том свете лишних сто лет в чистилище продержали! Иди сюда! - Даешь честное слово? - Даю, даю, подавись! Через тридцать секунд трясущийся Прошка с довольным пыхтением влезал в телогрейку. - Ну-с, приступай! Я бы огрызнулась, да что толку? Все равно придется рассказывать. Честное слово связало меня по рукам и ногам. - Если помнишь, после четвертого курса я ездила в наш спортивный лагерь... - Что?! - немедленно перебил Прошка. - Ты хочешь сказать, что впервые влюбилась в двадцать с хвостиком? - По-моему, удивляться надо тому, что со мной вообще случилось это размягчение мозгов. Начитавшись книг о злой женской судьбе и насмотревшись на идиоток, которые до встречи с ненаглядным были вполне разумными девчонками, я твердо решила, что в эти игры не играю. - И на старуху бывает проруха, - злорадно хихикнул Прошка. - Продолжай. - Первую половину дня я проводила у моря, а после обеда развлекалась в лагере - играла в волейбол, пинг-понг... Ох, как я их всех разделала! - Не отвлекайся. - У моря я лежала не на пляже, а дальше, на камнях. Заход в море там был ужасный, зато вокруг никого. Иногда только пройдет кто-нибудь мимо - из лагеря в соседний дом отдыха или наоборот. И вот в один прекрасный день вылезаю я из моря на карачках (камни острые и скользкие), а по берегу от дома отдыха идет этакий Адонис годах о двадцати пяти - двадцати семи. Посмотрел он, как я выползаю из воды крокодилом, подхватил меня и поставил на плоский камень, где лежали мои шлепанцы. Я буркнула "спасибо" довольно неприветливо, потому как не просила его о помощи и вообще не люблю, когда меня хватают. |
