Он позавтракал и вышел из дому, а она стояла на пороге и махала ему вслед.

Она все утро помогала Эми. Затем взяла вещевой мешок и засунула туда коврик, несколько занавесок, которые достала из огромного бельевого комода, положила иголки, нитки, ножницы, а также банку краски и кисть. Поверх всего этого — еду в целлофановом пакете. Приподняла мешок, прикинула его вес. Было не очень тяжело, может, немного громоздко, но не тяжело. Она сможет донести его сама до Сторожки, если Адам не встретит ее.

Либби забросила мешок на заднее сиденье рядом с Каффой и, промчавшись через город, выехала за его пределы по направлению к холмам. День был далеко не подходящий для прогулки по торфянику, шел мелкий моросящий дождь, но она была настроена решительно. Свернув с дороги, припарковалась на жесткой траве у обочины. Здесь на одном из ближайших холмов стояла стела с именами погибших во Второй мировой войне, и отсюда вела проселочная дорога, исчезающая за холмами. Либби огляделась по сторонам и увидела Адама. Чувство несказанной радости пронизало ее всю. Она выскочила из машины, Каффа — следом за ней. На этот раз Адам был готов к встрече с ним и, хотя приветствие было бурным, выдержал натиск четвероногого друга без падения на землю.

Держа лапы Каффы на плечах, он улыбался Либби.

— Вы пришли?

— Конечно.

— Вы так были уверены, что я приду?

— Стоило попытать счастье.

С холмов спускались тяжелые серые тучи. Трава под ногами блестела от капель дождя. Она вынула мешок из машины, и Адам спросил:

— Что это такое?

— Коврик для пола и еще кое-что. Я покажу, когда придем в Сторожку.

Они болтали без умолку, смеясь, как старые друзья. Она рассказала ему про вчерашний вечер и о том, что сказал доктор Элмс.

— Я беспокоюсь, — призналась она. — Он слишком много работает. Мне бы хотелось, чтобы он не взваливал на себя непосильную ношу.

— Вы его очень любите, не правда ли?

— Конечно. Всем в своей жизни я обязана ему. Мне не расплатиться с ним и за миллионы лет. — Щеки у нее раскраснелись, хотя кожа лица была холодной и влажной — кровь с молоком. Она чувствовала себя и выглядела такой счастливой, словно у нее выросли крылья.

— О, я не знаю. Быть с вами рядом, — промолвил Адам, — для большинства мужчин было бы компенсацией за что угодно.

Ей и раньше приходилось получать комплименты, причем нередко, но этот она запомнит на всю жизнь.

— Благодарю вас, — почти прошептала Либби. Она знала: дядя Грэй считал, что она ему ничего не должна. — Я его обожаю, — сказала она. — Вы должны с ним познакомиться.

— Должен? — приподнял он бровь, выражая преувеличенное сомнение. — Вы полагаете, мы поладим с ним?

— Несомненно. — У дяди Грэя был наметанный глаз на людей с характером, а Адам им обладал, причем это сразу бросалось в глаза. В нем были характер, индивидуальность, жизненная сила — настолько мощные, что при общении с ним у вас перехватывало дыхание. — Вы, конечно, нравитесь людям, не так ли? — спросила она. — Находите с ними общий язык? Ладите с ними?

Он рассмеялся во весь голос, его глаза излучали свет, который приводил ее в смятение.

— Не всегда, Либби. Не стройте по этому поводу иллюзий. Я встречал немало людей, которые начинали ненавидеть меня буквально с первого взгляда.

— Но почему? Никто не может возненавидеть другого человека с первого взгляда, без причины.

— Быть может, они считали, что у них есть для этого основания.

— Ну, что касается дяди Грэя, то он не возненавидит вас, ни в коем случае.